– А зачем Гагаузенко потребовалось досье на Шашкина?

– Тесть хотел стать спонсором журфака, то есть нового института. Точнее, не сам, а кто-то, инвестирующий в его проекты деньги. Видимо, очень влиятельный человек, чьи распоряжения он выполнял неукоснительно. Однажды этот некто позвонил Петру Назарычу при мне. Тесть отвечал в трубку, что Шашкин на контакт не идет, а звонивший ему, судя по всему, приказал закрыть вопрос с ректором, потому что Гагаузенко переспросил: «А как я закрою этот вопрос?» Потом выслушал ответ, побагровел и тихо так согласился: «Хорошо, подготовим другого». Что он имел в виду, я не знаю. Не знаю даже, зачем тебе это рассказываю. Просто достал меня Гагаузенко: гоняет, как вшивого по бане. Я сейчас готовлю запуск новой программы. О, это будет бомба! В программу закачиваются огромные бабки, да и отдача должна быть сумасшедшая, рейтинг просто зашкалит. Тесть весь трясется: «Когда, когда?» А вся радиостанция и так на мне. Этот американский директор только щеки надувает, ни черта не делает, но делает вид, что руководит. Про Лизу я вообще не говорю. Появляется в редакции через день, орет на девочек, подозревая каждую в связи со мной, потом дома закатывает скандалы. Давно бы развелся, но боюсь. Во-первых, без штанов останусь, а во-вторых, Гагаузенко попросит своих покровителей, и меня подловят во дворе да так наверняка отметелят, что я потом всю жизнь заикаться буду. А как в нашей профессии без нормально поставленной речи? К тому же у меня предложения от киношников. Вот запущу новую программу и дам согласие на участие в одном кинопроекте: там очень выигрышная роль и бюджет приличный…

– Но ведь Гагаузенко не мог пойти на убийство Шашкина.

– Петр Назарыч? Нет, конечно. И друзья его тоже. Зачем? Они и так бы придумали, как его отстранить. Подумаешь, отказался взять деньги. За такую ерунду не убивают. И поскольку Максим Анатольевич не был коммерсантом, то у следствия сейчас только одна версия – убийство на бытовой почве. Ограбления не было, месть конкурентов по бизнесу отпадает тоже. Вот следствие и копает сейчас на предмет его личных связей и связей его жены. Но работал профессионал. Пистолет был с глушителем. Шашкин припарковал машину, вышел из нее и не успел даже дверцу закрыть – кто-то, проезжая мимо, выстрелил два раза и уехал. Оружие преступления не найдено, свидетелей нет.

– Какая у тебя точная информация! – удивилась Женя.

– А я позвонил в Следственный комитет знакомому, с которым в баню хожу, и тот все мне выложил. – Нильский изобразил проникновенный взгляд и шепнул: – Женечка, давай сегодня где-нибудь в тихоньком месте посидим, расслабимся, забудем все эти ужасы.

– Сегодня не получится, – покачала головой Женя. – Сегодня пятница, мы с мамой уезжаем на дачу.

– Дача подождет, – настаивал Слава.

– Дача не подождет: она сгорела дотла. Теперь надо строить новый дом, а завтра утром на участок приедут строители для встречи с нами.

– Сочувствую, что такое случилось, – расстроился Нильский. – Но если нужна материальная помощь, ты только скажи. Я человек не бедный…

– Пока не требуется. Кстати, а как ты Лизе объясняешь свои ночные отсутствия?

– Говорю, что веду за городом корпоративы, поэтому отключаю телефон. А поскольку приходится еще и выпивать, то после окончания ложусь отдыхать на пару часиков. Потом еще надо привести себя в порядок, ехать обратно, так что как раз к началу рабочего дня только-только успеваю.

– Лиза верит?

– Меня это мало волнует. Главное, чтобы Петр Назарыч ни о чем не догадывался. Хотя он сам далеко не святой. Правда, в основном малолетками интересуется.

Женя вернулась на факультет. Приступила к работе, но продолжала думать о том, что услышала от Нильского. Выходит, следствие разрабатывает версию убийства на бытовой почве, а значит, убийцу не найдут никогда. Теперь Лукошкина почти не сомневалась, даже была уверена, что Максима Анатольевича застрелил ее бывший начальник. Но зачем он это сделал? Из ревности? Судя по всему, Михал Михалыч от кого-то узнал, что Женя работает в институте информационных технологий, приехал туда в тот момент, когда она садилась в машину Шашкина, последовал за ними, но, видимо, догнал «Ренджровер» уже после того, как ректор высадил ее у метро. Михал Михалыч въехал во двор дома Шашкина, дождался, когда тот припаркует машину и начнет выходить. Стекла в «Ренджровере» были тонированными, а потому убийца не увидел, что его бывшей подчиненной в салоне нет. Если это предположение верно, то Михал Михалыч начнет ее преследовать и требовать встреч, общения, устройства на работу к нему. А главное, бывший начальник убежден, что Женя его боится, так как видела момент убийства и поняла – он человек серьезный, жестокий и в выборе средств для достижения цели себя не ограничивает. Наверняка экс-шеф считает, что Женя напугана и не станет обращаться в полицию, потому что у нее нет никаких доказательств. А Михал же Михалыч в случае чего способен привести нескольких свидетелей, которые скажут, что он в момент убийства был вместе с ними в каком-нибудь загородном доме, в бане или на рыбалке, – все равно где, но за много километров от места преступления. Да, да, скорее всего Михал Михалыч уверен, что Женя все видела, все поняла и теперь, испугавшись, не сможет сопротивляться его натиску.

Лукошкина подумала так и поняла, что и правда очень-очень боится. И не знает, что теперь предпринять. Защитить ее некому. Из близких мужчин у нее только Слава, но тот – не защитник. Да и какой из Нильского близкий человек? Раз в месяц или чуть чаще они встречаются, Слава изображает любовь, галантность, демонстрирует изысканные манеры, ведет себя так, как в американских фильмах молодые красавцы миллионеры, влюбленные в скромных девушек из народа. Вот только в тех фильмах красавцы миллионеры успешно противостоят главарям мафиозных кланов, которые тоже домогаются любви скромных девушек из народа, а Нильский… Слава просто ее первая любовь, другой у нее нет и не предвидится. Может, это и плохо.

Но значительно хуже другое. Она сменила номер телефона, перебралась жить за город, а теперь вернулась в квартиру, адрес которой Михал Михалычу хорошо известен, как и номер ее домашнего телефона.

Женя бросила взгляд на свой стол и увидела визитку, оставленную следователем. Взяла ее в руки и подумала, что лучше всего было бы позвонить ему сейчас и рассказать о своих подозрениях. Но вряд ли она может представить какие-то доказательства того, что именно Михал Михалыч поджидал Шашкина у подъезда его дома и что именно он стрелял в ректора. А значит, Михал Михалыча проверят и выяснят, что у него стопроцентное алиби. Сама же она станет для Михал Михалыча опасной, и тогда… Женя боялась даже подумать, что может произойти в таком случае.

Целый день Лукошкина размышляла обо всем этом. Страшные мысли мешали работе.

Перед самым окончанием рабочего дня в ее кабинет вошел Кэлман.

– Хожу смотрю, как кто работает, – сказал он. – Ведь я в связи с трагическими обстоятельствами теперь исполняю обязанности ректора. Администрирование не для меня, конечно, но что поделаешь… А кабинет у вас просторный. Даже слишком. Сюда можно еще двух методисток поместить, тех, которые занимаются вечерней и заочной формой обучения. Заодно и ту девочку, которая с иностранными студентами работает.