– Я что-то не то говорю? Или вы не знаете этот случай?

– У моего дедушки были две дочери, – напомнила Женя. – И имена обеих переводятся «Победа»: мою маму зовут Виктория, а тетя – Ника. Никаких скелетов в шкафу у нашей семьи нет, все говорится в открытую. Просто я не помню тот случай, о котором вы упомянули.

Максим Анатольевич дернул плечом.

– Дело давнее. На квартиру вашего деда пришли с обыском. Якобы была получена информация, что его дочь хранит и перепродает краденые вещи. Потом все, разумеется, прояснилось. Оказалось, одна из дочерей Владимира Владимировича была знакома с молодым человеком, промышлявшим квартирными кражами. Группа воров, которыми он руководил, обчищала дома состоятельных горожан, извлекавших, как тогда говорилось, нетрудовые доходы: работников торговли и общественного питания, зубных техников, валютчиков и фарцовщиков. Не знаю уж, кого именно, Викторию Владимировну или Нику Владимировну, задержали и отправили в следственный изолятор, но Владимир Владимирович сразу сложил с себя обязанности секретаря правления городского Союза журналистов. А позже, конечно, открылось, что дочь его ни при чем. Некий молодой человек, ухаживавший за ней, делал ей подарки, стоимость которых девушка не могла знать. Как и того, откуда он брал эти вещи, сие тоже было ей неведомо. Любовь – штука такая…

Максим Анатольевич замолчал и прислушался.

– Я, кажется, забыл запереть дверь приемной, и теперь там кто-то находится.

Шашкин поднялся, направился к выходу в приемную, но створка тут же отворилась, и в кабинет ректора заглянул Василий Трифонович Кэлман. Он бросил взгляд на Женю, на накрытый стол, на бутылку коньяка. А потом взглянул на ректора и произнес деловым тоном:

– Мне надо поговорить с вами. Вопрос серьезный. Дело в том…

Кэлман умолк и покосился на Женю, намекая Шашкину, что при посторонних не хочет беседовать.

– Завтра, – сказал ему Максим Анатольевич. – Мы тут уже заканчиваем, поэтому не приглашаю присоединиться к нам. Мне срочно надо домой.

– Буквально пять минут.

– Пяти минут для обсуждения серьезного вопроса не хватит, следовательно, и серьезного вопроса нет.

Василий Трифонович помялся в дверях, затем, пятясь, спиной вперед двинулся в приемную. Ректор вышел вслед за ним. Пока дверь за ними не затворилась, до Жени долетел жаркий шепот мужа Аллы Пасюк:

– Я вас прошу, я буду вам по гроб жизни обязан…

Дверь затворилась. Через несколько минут Шашкин вернулся в свой кабинет.

– По рюмочке мы и в самом деле успеем еще выпить. Жаль, что нас засекли. Такой разговор сорвали…

Вдвоем они вышли на улицу. Женя с тоской посмотрела на свой автомобильчик. Шашкин перехватил ее взгляд.

– Я же обещал доставить вас до дома.

Они подошли к черному «Ренджроверу». Максим Анатольевич вынул из кармана ключи, с брелока снял сигнализацию, распахнул перед Женей дверь салона, а сам пошел усаживаться в водительское кресло.

– А где же ваш водитель?

– Так это мой личный автомобиль. А на служебном я разрешил водителю сегодня забрать жену из роддома. Она ему двойню родила. Представляете, какое счастье у парня – на двух мужиков в семье больше будет.

– А как же…

– Во-первых, я выпил всего ничего, – догадался, о чем говорит Женя, Шашкин, – а во-вторых, вы номер моего авто видели? Такие машины не останавливают. У меня номер, какие вешают на автомобили из гаража городской администрации. Выбил себе такую привилегию. Как-никак почти восемь лет отработал в команде предыдущего президента.

Машина рванула с места. Женя обернулась, чтобы посмотреть на вход в здание факультета, и вздрогнула. Ей показалось, что на ступенях стоит Михал Михалыч и смотрит, как она уезжает.

Конечно, не надо было садиться в автомобиль начальства: то, что методистку куда-то увозит на личном транспорте ректор, могли видеть многие сотрудники, а потом сделать неправильные выводы. Даже если и не сделают, все равно шушукаться будут. А потому Женя попросила высадить ее у станции метро. Шашкин тут же вывел машину из потока и остановился у дорожного бордюра.

– Вот ваша станция.

Сразу выскакивать из автомобиля показалось Жене не очень тактично. К тому же она хотела узнать еще кое-какие подробности той истории с ворованными вещами, подаренными одной из дочерей Владимира Владимировича Колосова. Но не решилась, спросила о другом:

– Накануне вы рассказали о верстальщике. Неужели все так и было?

– Не совсем, – ответил Максим Анатольевич. – Было, конечно так, только красок добавил. И еще хочу сказать. Вашего деда я встретил в Доме журналиста, когда он, собрав личные вещи, оставлял свой кабинет. Я подошел и поздоровался, чего Владимир Владимирович, по-видимому, не ожидал. Колосов пожал мне руку и предложил спуститься в бар выпить по кружке пива. А при расставании вдруг сказал: «Жить надо так, чтобы можно было достойно умереть, а не сдохнуть». Я почему-то сегодня с самого утра вспоминаю эту его фразу.

Женя попрощалась, вышла из машины, направилась к метро. Потом, сама не зная зачем, обернулась. Автомобиль ректора резко стартанул с места, а вслед ему рванул большой черный «Мерседес», очень похожий на тот, что был у Михал Михалыча.

Вечер Женя провела у мамы. Тетя Ника стучала у себя в комнате на компьютере и просила ее не беспокоить, потому что она честным трудом собирается искупить свой проступок. В этот момент Женя вспомнила о том, что одна из дочерей журналиста Колосова была под следствием, сидела в «Крестах», и утвердилась в своем предположении, что это была именно тетя Ника. Они пили с мамой чай, и Женя не стала пытаться узнать про тот случай. Обсудили предложение соседа Саленко и решили позвонить ему.

– Я не сомневался, что вы согласитесь, – сообщил тот. – Поэтому даже начал фундамент заливать для вашего дома.

– А если бы мы отказались? – поинтересовалась Женя.

– Подарил бы фундамент вам. Только что бы вы с ним делали? Если есть желание узнать, какое строение появится на вашем участке, дайте мне электронный адрес, и я сброшу вам по электронке проект дома, чтобы вы могли сами посмотреть на него.

Женя удивилась такой продвинутости немолодого человека. Саленко было за пятьдесят, прежде он служил в армии и пару лет назад вышел в отставку. Тогда же и купил соседний участок. Купил, если верить слухам, за большие деньги. «Наверное, всю жизнь копил», – предположила тогда мама.

И сейчас она порадовалась:

– Какой замечательный у нас сосед! Дай бог ему здоровья! Неужели у нас снова будет дом и мы заживем как прежде?

– Как прежде, уже ничего не будет, – заявила, выходя из соседней комнаты, тетя Ника. – Другой дом, значит, другая жизнь. Скоро у всех у нас все переменится.

Ночевать Женя не осталась, поехала к себе. Подошла к лифту, нажала на кнопку. Кабина начала спускаться, как вдруг хлопнула створка парадного – кто-то быстро вбежал со двора. Лифт остановился на первом этаже, его двери разъехались. Женя обернулась и увидела спешащего к лифту незнакомого мужчину в мятом льняном пиджаке и протертых джинсах. Прежде она никогда не видела его, а потому шагнула в сторону и сказала: