Дверь и впрямь оказалась незапертой. Я вошла в просторнуюприхожую и покашляла. Из одной комнаты выскочила худенькая блондиночка,миниатюрная, изящная, с крохотными руками и ногами. Скорей всего она купила себедетские джинсы, потому что я, с моим сорок вторым размером одежды, казаласьрядом с ней ожиревшей коровой. Лицо у Марфы было блеклым, в нем совершенноотсутствовали брови, ресницы и губы. Может быть, накрасившись, она выглядитпривлекательно, но сейчас напоминала серый лист оберточной бумаги, по которомупрошлись ластиком, стирая портрет, сделанный простым карандашом. Даже глаза унее были бесцветные.

– Вы от Эммочки? – прошептала Марфа.

– Да.

– Пойдемте на кухню.

Закрыв дверь, Марфа улыбнулась.

– Спасибо, что приехали. Варька грипп подцепила, скорейвсего в садике, у них вечно все кашляют и чихают. Прямо беда, неделю ходим, тридома сидим, на меня уже на работе косо смотрят. Боюсь, выгонят скоро. Вам кофеили чай?

– Лучше чаю, – попросила я.

Марфа принялась ловко орудовать чайниками, пока онаколдовала над заваркой, я оглядела стол и увидела чашки с надписями. На желтойстояло «Варя», на синей – «Богдан».

– Какое редкое имя, – пробормотала я, показывая на кружечку,– никогда не встречала подобное.

Марфа засмеялась.

– Да уж, нам с мужем повезло. Чашку он привез из Киева,ездил в очередную командировку и там купил. На Украине это имя довольнораспространенное, а в Москве днем с огнем не сыскать. И вот с Марфой то жесамое. Вам с сахаром?

– И давно вы замужем?

Марфа растерялась.

– Это как считать, либо пять лет, либо полгода.

– Не понимаю.

А женщина вновь улыбнулась.

– Мой супруг, Богдан Шевцов, врач, служит в подразделении«Медицина катастроф». Где что произойдет, они туда с бригадой летят.

Я закашлялась.

– Слишком крепкий налила? – заботливо спросила Марфа.

– Нет, все хорошо, просто я поперхнулась. И много ваш мужездит?

– Господи, – всплеснула руками Марфа, – да его Варька неузнает, когда видит. Ей четыре годика, Богдан умотает на три недели, вернется,а дочка папу забыла. Тот подарок протягивает, а она давай рыдать от страха,цирк прямо. Вот сейчас только март, а муж уже слетал раз десять. Так иполучается, браку нашему пять лет, а вместе мы провели от силы полгода.

Я растерянно смотрела на Марфу. В голове теснились разныемысли. Надя говорила, что Богдан раз в месяц обязательно ездит в командировки,закупает медицинскую аппаратуру, повышает свой профессиональный уровень навсяких семинарах, часто зарубежных. Ему приходило много приглашений. Надяникогда с ним не летала, подруга панически боялась самолетов, сесть в железнуюптицу для нее было равносильно огромному стрессу, вот милейший Богдан и моталсяодин.

– Ну прямо, как назло, – сказала один раз Надя, – все этичертовы симпозиумы бог знает где устраивают. Америка, Канада, Австралия, НоваяЗеландия. Хоть бы в Польше организовали или в Германии, мы могли бы вместе напоезде поехать. А так Богдан улетает, я остаюсь и очень тоскую.

– Конечно, я очень тоскую, – сказала Марфа, – нам редкоудается вместе отдохнуть, его везде находят. Богдан не имеет права отключатьпейджер и мобильный. Тут поехали как-то раз в Подмосковье, на неделю,представляете, в шесть утра сообщение скинули. Пришлось спешно уезжать. Правда,летом стараемся вместе через мое агентство отправиться. Мы с Варькой едем начетырнадцать дней, а муж потом присоединяется, неделя, да наша.

Я старательно глотала чай, делая вид, что полностьюпоглощена этим процессом. Ай да доктор, все предусмотрел. Правильно, он никакне мог вылетать вместе с Марфой, небось показывал Надьке билет. А Киселевавсегда провожала любимого муженька чуть ли не до трапа.

– Мы много где побывали, – как ни в чем не бывалорассказывала Марфа. – Канада, Австралия, Новая Зеландия… Конечно, утомительныеперелеты, но Богдан любит далекие страны. Европа его не прельщает. Вот вИзраиль никак не слетаем, потому и приходится Павлику посылочки передавать. Выне волнуйтесь, она не тяжелая.

Марфа открыла небольшую картонную коробочку, стоявшую настоле.

– Вот смотрите.

– Зачем?

– Ну должны же вы знать, что везете!

Я уставилась на кучу открыток и марок.

– Что это?

– Мой брат, – спокойно пояснила Марфа, – художник, но несовсем обычный. Павлуша рисует открытки, поэтому скупает все, что выходит. Вотпосылаю ему наши новинки, не волнуйтесь, это совершенно законное дело, никакойхудожественной ценности они не представляют, просто, если отправлять ихбандеролью, месяц пройдет. Здесь телефончик и адрес. Павлушка сам приедет,только позвоните.

– А где ваш муж? – бесцеремонно спросила я.

Марфа махнула рукой:

– В Чили уехал, обещал двадцатого вернуться.

– Вы его не ездите провожать?

– Они с работы отправляются, – пояснила Марфа, – только иуспевает по телефону звякнуть: «Тридцать девятый, держи хвост пистолетом,узнаешь?»

– Кто? – обалдело спросила я.

Марфа покраснела.

– Это у меня случайно вылетело. Мое ласкательное прозвище –«поросеночек». Долго объяснять, они у нас по номерам идут… Вас, наверное,супруг тоже как-нибудь нежно зовет.

– Я в разводе.

– Простите, – сказала Марфа, – не хотела вас обидеть.

В ту же секунду из глубины квартиры раздался сердитый,басовитый рев.

– Иду, иду, – крикнула Марфа и кинулась на зов. Я пошла заней. В большой, светлой комнате, забитой до потолка игрушками, в роскошнойбело-розовой кроватке сидела заплаканная девчушка редкой красоты. Девочка явнопошла не в мать. Темно-каштановые волосы красивыми крупными локонами падали напухлые плечики, обтянутые хорошенькой пижамкой. Огромные карие глаза, четкоочерченный ротик и тоненький носик. Лет через десять-двенадцать к ногам этойдевочки рухнет огромное количество лиц мужского пола. Я вспомнила черноглазого,кудрявого Богдана и протянула:

– Ваша дочка на отца, наверное, похожа!

– Как две капли воды, – ответила Марфа, переодевая девочку вкостюмчик, – вот смотрите.