— Вы попросили предоставить одноместную комнату, — начинает пояснять заведующая, пока мы поднимаемся в лифте на верхний этаж, — но, к сожалению, свободных сейчас нет.

— Ничего страшного, — уверяю я.

Створки лифта открываются в чистый коридор с высокими окнами, через которые льется солнечный свет. Я толкаю вперед небольшую тележку с чемоданами и виолончелью.

На середине коридора заведующая останавливается перед дверью с кодовым замком.

— Вам приходило электронное письмо из жилищного управления?

— Да. — Я достаю телефон и пролистываю письмо, пока не нахожу код к замку. Когда я ввожу нужные цифры, механизм слегка жужжит, прежде чем открыться.

— Мне нужно заняться бумажной работой, — рассеянно говорит заведующая. — Вы сможете заселиться самостоятельно?

— Да, конечно, вы можете идти.

Она уходит к лифту, а я открываю дверь в комнату. К моему удивлению, она выглядит намного просторнее, чем я ожидала, — раза в два больше гостевой комнаты у хальмони. Подтолкнув дверь тележкой, я снимаю туфли в маленькой прихожей. Когда я из любопытства заглядываю в тумбочку слева, у меня отвисает челюсть от количества обуви, которая там свалена: ботинки от «Доктор Мартинс», три пары кроссовок, сапоги до колена, балетки и пара туфель на шпильках. Моя соседка, кем бы она ни была, собрала внушительную коллекцию.

Комната делится надвое книжным стеллажом, и ближайшая к двери часть уже явно занята. Помимо обуви у моей модницы-соседки есть вешалка с пальто и платьями, которые, похоже, просто не вошли в шкаф — тот забит под завязку. В остальном ее половина выглядит опрятно, а на столе нет ничего, кроме компьютера и пробковой доски с несколькими снимками пейзажей.

Интересно, она всегда такая чистюля или сделала уборку перед моим приездом?

Я сбрасываю рюкзак рядом с неразобранной кроватью на своей половине, а виолончель прислоняю к стене.

Мне безумно хочется просто рухнуть на кровать, но я знаю, что в таком случае не встану еще как минимум час. Поэтому я начинаю заносить сумки в комнату, начиная с той, где лежит мое постельное белье, и делаю заметку в уме: нужно будет попросить в жилищном управлении одеяло и подушки.

По дороге за последним чемоданом я случайно задеваю стол моей соседки. Одна из фотографий падает на пол, и я быстро наклоняюсь, чтобы ее поднять. Оказывается, это открытка из Лос-Анджелеса. Я переворачиваю ее и вижу длинное послание на корейском, радуясь, что у меня так плохо с хангылем — так не возникает соблазна прочитать надпись. Я уже собираюсь прикрепить открытку на место, когда замечаю несколько слов и подпись на английском:

— Что ты делаешь?

В дверном проеме стоит девушка. Она подходит ко мне и выхватывает открытку из рук.

— О господи, прости, пожалуйста, — извиняюсь я. Кажется, я произвела на нее наихудшее впечатление. Я чувствую себя ужасно: мне не стоило рассматривать ее вещи, даже если это всего лишь случайность. — Я врезалась в твой стол, и она упала.

Она выдвигает ящик и, бросив туда открытку, закрывает его с громким стуком. Я морщусь.

— Я твоя новая соседка, Дженни.

— Я в курсе, — отвечает она, так и не назвав своего имени, хотя я видела его на небольшой дверной табличке снаружи.

Мин Сори.

У нее красивое имя, под стать внешности: глаза напоминают кошачьи, нос длинный и элегантный, а губы очаровательно пухлые. Мне казалось, я высоковата для кореянки, но мы с соседкой одного роста, хотя она кажется выше из-за идеальной осанки, как у балерины.

— Я бы не смогла прочитать, что написано на открытке, даже если бы захотела, — пускаюсь я в объяснения. — Я приехала из Штатов и читаю на корейском на уровне учеников младших классов.

— Ты не могла бы подвинуться? Мне надо учиться.

Не то чтобы меня волновали почтительные обращения, но она, похоже, подчеркнуто не собирается использовать их по отношению ко мне. Вместо фамильярности и дружелюбия в ее панмале[30] слышится грубость.

Я отхожу от стола, и соседка садится за него, открывая ноутбук и надевая наушники.

Что ж, следующие несколько месяцев будут непростыми. Меня не так-то просто напугать, но от ее отношения даже огонь бы заледенел.

Остаток утра я провожу за распаковкой вещей, стараясь не беспокоить соседку, хотя она и без того ни разу не оторвалась от компьютера. В полдень она встает и переодевается в спортивную одежду. Меня подмывает спросить, не составить ли ей компанию в пробежке, но наушники она так и не снимает.

Когда она выходит из комнаты, я глубоко вздыхаю. Вот черт. Боми, которая учится уже на втором курсе университета, рассказывала, конечно, что между соседями по комнате бывают напряженные отношения, но не настолько же.

Так как у хальмони нет сушилки, я старалась не затевать там стирку. Поэтому сейчас я решаю по-быстрому постирать — забираю с собой корзину с бельем и на лифте спускаюсь в прачечную общежития. Когда запускается полоскание, я устанавливаю таймер в телефоне на тридцать минут и выхожу, чтобы найти что-нибудь перекусить.

К счастью, через двор от студенческого центра находится магазин со всем необходимым. Я покупаю пару кимбапов — рисовых колобков треугольной формы, завернутых в сушеные водоросли, — и с удовольствием съедаю их, запивая водой из бутылки. У меня еще остается пятнадцать минут до конца стирки, поэтому я подхожу к экранам, где уже собралось несколько студентов. Там показывают ту же передачу, «Мьюзик Нэт ЛАЙВ», повтор которой я смотрела у хальмони. В этом шоу популярные артисты и новички выступают на сцене вживую перед зрителями.

Двое ведущих как раз представляют следующих исполнителей: «И вот к нам возвращается с песней „Don’t Look Back“ группа ХОХО!»

Камера снимает общий план с Суном, Джеву, Натаниэлем и Йонмином, застывших в своем обычном порядке в окружении подтанцовки.

— Это происходит прямо сейчас? — спрашиваю я у одного из студентов.

— Да, — отвечает тот. — Программа идет каждое воскресенье по ЕВС.

Камера снимает крупным планом каждого из участников группы, когда приходит его очередь выйти вперед, чтобы спеть свою часть песни или прочитать рэп.

Когда вступает Джеву, его голос звучит чисто и громко даже во время танца.

— А ты знаешь, что они учатся в нашей академии?

— Все? — Не знаю, чего в моем голосе больше — надежды или ужаса.