не увидел. У президента есть какое-то сильное моджо.

Убрав доллар, Чарли спросил:

- Что сильное?

- Моджо, - повторил Дабни. - Ниггерский сленг. Означает нечто вроде магической силы. Ничего иного, что способно заставить Картера Гласса перекинуться, я и представить не могу.

- Моджо, да? Надо запомнить, - сказал Чарли. - Но разве я не говорил вам, что Джо Стил всегда находит способы добиться своего?

- Говорили. Я вам не верил. И никто, кто хоть как-то знаком с Глассом, вам не поверил бы.

На разговор с президентом зашла ещё пара непокорных сенаторов. Когда они вышли, то тоже, всеми руками были за национализацию. Чарли не видел их выхода, поэтому не мог сказать, выглядели ли они столь же раскатанными в лепёшку, как и Картер Гласс. Впрочем, он решил, что это весьма вероятно. Джо Стил мог быть весьма убедителен. В конце концов, посмотрите, как он убедил Франклина Рузвельта.

Сенаторы оставались среди живых. Впрочем, своё мнение они меняли, подобно Картеру Глассу. С их шумной поддержкой закон о национализации прошёл через Сенат почти с той же скоростью, как и через Палату представителей.

Джо Стил обратился к американскому народу по радио.

- Наконец, мы движемся в верном направлении, - сказал он. - Меньшинство зарабатывает деньги на несчастьях других. Меньшинство желает остановить прогресс, который поддерживают остальные. С этим законом у нас возникли такие же трудности. Однако я провёл доверительные беседы с теми немногими, кто поначалу не видел всего в правильном ключе. Многие из них взглянули на проблему с иной стороны, и пришли к выводу, что это неплохая идея. Я рад этому. Нам нужно встать за страной и подтолкнуть её, дабы начать работу. Если кто-то будет толкать в неправильную сторону, ничего не выйдет. Впрочем, мы на одной стороне. Отныне это так.

Поскольку вещал он из Белого дома, никто в передаче не мог сказать ему, что он неправ. Вряд ли кто-то вообще мог указать Джо Стилу на неправоту. Он что-то делал, ну, или пытался что-то сделать со всем этим бардаком. Герберт Гувер относился к Депрессии, как в викторианскую эпоху относились к сексу - он не смотрел в её сторону и надеялся, что она пройдёт сама собой.

Этот метод не сработал в викторианскую эпоху, не сработал он и с Гувером. Люди, жившие в то время мертвы, а он проиграл выборы. Для политика подобный исход был хуже смерти.

***

Даже репортёр, который редко бывал в Вашингтоне, знал, где ели и пили люди, работавшие в Белом доме. Чарли посетил полудюжину таких мест. Он пообщался намного больше, чем с половиной дюжины людей, которые печатали и подшивали документы, читали телеграммы и отвечали на звонки. И все, как один говорили, что не знают, каким образом Джо Стилу удалось переубедить Картера Гласса и других сенаторов, противостоявших национализации банков.

Чарли подмазывал их спиртным. Более того, он подмазывал их деньгами. То были деньги "Ассошиэйтед пресс", поэтому жадничать смысла не было. Не помогло. Люди продолжали говорить, что ничего не знают. Чарли разочарованно взвыл:

- Да, кто вообще, блин, знает-то?

Большинство не знали даже тех, кто знал. Чарли понимал, что это означало - Джо Стил не просто умел держать свои карты поближе к груди. Он был в этом деле настоящим мастером. Пара человек предположила, что Чарли следует побеседовать с Каганом, Микояном или Скрябиным. Он мог бы додуматься до этого и сам, когда забурившись на максимальную глубину, обнаружил, что и там было пусто. Он и в самом деле, до этого додумался. Винс Скрябин по-прежнему пугал его до усрачки. Луноподобное лицо Лазара Кагана было практически нечитаемым, так что, без разницы. Оставался Стас Микоян. Из давних подручных президента он был наиболее доступным.

Маловероятно, что Микоян позвонил Чарли случайно.

- Я слышал, вы пытаетесь кое о чём разузнать, - проговорил армянин, когда с приветами и как-дела было покончено.

- Не думал, что репортёру подобное запрещено, - сказал Чарли.

Микоян рассмеялся. Чарли рассудил, что Скрябин разозлился бы. Можно было гадать о реакции Кагана, либо раздумывать, что именно означала реакция этого еврея. Ага, из всей этой троицы, Стас был самым человечным.

- Не поужинаете со мной этим вечером? - спросил Микоян. - Обсудим всё там.

- Здорово. Куда мне подойти? - поинтересовался Чарли.

- Есть один мясной ресторан, называется "У Руди", на той стороне Девятой, напротив "Гэйети", - ответил Микоян. - Давайте встретимся в восемь?

- Хорошо - сказал Чарли, и, повесив трубку, с весельем посмотрел на телефонный аппарат. "Гэйети" являлся самым популярным в Вашингтоне стриптиз-кабаре. Стас использовал его как географический ориентир, или ему, как и всем, ничто человеческое не было чуждо? Чарли, разумеется, ни разу в жизни не доводилось таращиться на стриптизёршу. Ну, да.

С "У Руди", впрочем, всё в порядке. Его окружала аура тихого фешенебельного местечка. В воздухе пахло жареным мясом и дорогими сигарами. Седовласый цветной официант проводил Чарли в кабинку.

- Мистер Микоян ожидает вас, сэр, - прошептал он.

Стас поднялся, чтобы пожать ему руку. В высоком стакане у него был какой-то тёмный напиток.

- Ром с колой, - пояснил он, заметив взгляд Чарли. - Ром сюда доставляют прямиком с Кубы.

- Здорово, - сказал Чарли совсем как во время телефонного разговора.

Ром был мягким и неразбавленным. Чарли выбрал из меню бараньи отбивные, а Микоян заказал стейк из толстого филея на косточке, слабой прожарки.

Армянин сложил пальцы, глядя на Чарли.

- Я могу рассказать то, что вам нужно, - сказал он.

- Но внутри есть крючок, - сказал Чарли. - В наживке всегда есть зацепка.

- Да, крючок есть всегда, - согласился Микоян. - Любому ребенку старше шести лет это известно. Вы удивитесь, сколько народу в Вашингтоне об этом не в курсе.

- Да? Ну, может, и не удивлюсь, - сказал Чарли. - Рассказывайте, что это за крючок, а я скажу, хочу я продолжать или нет. Если нет, мы мило поужинаем и побеседуем о шансах "Сенаторс"* на чемпионство.

- Полагаю, в этом году шансы довольно неплохи, - сказал Микоян. - Однако справедливо, весьма справедливо. Зацепка в том, что вы не сможете написать то, что я вам расскажу. Президент не против, если вы будете знать. Он всегда говорил, что вы были честны с ним, по крайней мере, гораздо честнее, чем ваш брат. Однако политика похожа на изготовление сосисок - никому не захочется