поскольку в черте города жило совсем немного Кермитов Уизерспунов.

Когда он постучал во входную дверь, внутри дома обшитого белой вагонкой заплакал ребёнок. У малыша были мощные лёгкие. Дверь открыл озадаченный мужчина.

- Вы - Кермит Уизерспун? - спросил Майк.

- Всё так. А вы кто?

- Майк Салливан. Пишу для "Нью-Йорк Пост". - Майк протянул ему карточку. Так было гораздо убедительнее, чем просто рассказать, кто он и чем занимается. - Я бы хотел задать вам пару вопросов насчёт рапорта лейтенанта Кинкейда по поводу пожара в губернаторском особняке.

Лицо Уизерспуна застыло.

- Это случилось почти год назад. Я говорил с бог его знает сколькими репортёрами. Ничего нового я сообщить не мог, поэтому прекратил все разговоры. Это больше не новость.

- Всё ещё может быть. Вы можете сказать, по какой причине Кинкейд не мог с уверенностью сообщить, был ли причиной пожара поджог или нет?

- Боюсь, я не помню деталей, мистер, эм, Салливан, - ответил Уизерспун. - Вам следует расспросить лейтенанта Кинкейда.

- Он говорит, что тоже не разговаривает.

- Ну, значит, всё.

- Ага, значит, всё, тупик. А не должен быть. Это общественная трагедия, лейтенант Уизерспун. То, что произошло в губернаторском особняке не должно держаться в тайне.

- Боюсь, ничего не могу с этим поделать.

Крики младенца изнутри стали ещё громче.

- Кермит, может, поможешь мне тут? - раздался женский голос.- И, вообще, с кем ты там разговариваешь?

- С коммивояжером.

Уизерспун захлопнул дверь перед носом Майка. И запер на замок. Какое-то время Майк постоял на крыльце, затем повернулся и ушёл.

***

Стелла Морандини обгрызала мясо с пурпурно-красных кисло-сладких свиных рёбрышек в "Хоп Синге". При этом она смотрела на Майка.

- Ты ведь понимаешь, что будет, если ты напишешь подобную статью? - спросила она.

- Наружу выйдет частичка правды, - ответил он и вцепился в жареную креветку. - Не самая большая, потому что зарыта она довольно глубоко, но уже кое-что. Это лучше, чем вообще никакой правды.

- Ты ничего не можешь доказать.

- Я могу доказать, что люди не говорят, что никогда не скажут. Я могу доказать, что рапорты, которые должны стать достоянием общественности, отправились к Иисусу, или ещё куда. Кто-то скрывает. Люди так не поступают, если на то у них нет веских причин.

- Ага, - Стелла кивнула. - И что это за люди такие?

- Должен быть Джо Стил, или эти, как их там, которые на него работают. Он больше всех получил о того, что Рузвельт поджарился.

- Хорошо. Допустим, ты прав. Допустим, именно он всё и провернул, - сказала Стелла. - Допустим, ты напишешь статью о том, что он должен сидеть в Синг-Синге*, а не в Белом Доме. Что, по-твоему, он потом с тобой сделает?

- Эм... - Майк замер, не донеся до рта остатки жареной креветки.

До сего момента ему и в голову не приходило, что подобной статьёй он мог подвергнуть себя опасности. Он задумался, почему так. "Потому что ты дурак, вот почему". Джо Стил ни перед чем не остановится, чтобы достичь желаемого. Чарли смеялся, когда рассказывал о том, как президент шантажировал сенаторов, дабы те проголосовали, как ему надо. Майк не считал это забавным, особенно теперь.

Стелла кивнула.

- "Эм" - самое верное, Майк. Это не игра, ну или перестанет быть ею, когда ты напишешь статью. Ты идёшь ва-банк.

"Когда нападаешь на короля, его следует убивать". Майк не помнил, кто это сказал. Возможно, Бартлетт*. Кто бы это ни был, он знал, о чём говорил. Потому что, если не убить короля, на которого напал, он нанесёт удар сам.

Он доел остатки креветки.

- Так надо, дорогая. Хочешь, чтобы страной правил кто-то, столь хладнокровный и безжалостный? Типа, Гитлера или Троцкого?

- Ты себе столько цуриса* наживёшь, что не поймёшь, как потом разгребать.

Да уж, она немало времени провела среди евреев. Как и Майк, поэтому проблем с пониманием идиша у него не было.

Он всё равно написал статью. Одним из евреев, с которыми Майку приходилось работать, был Стэн Фельдман, главный редактор "Пост". Фельдман вызвал Майка в свой крошечный захламлённый кабинет, в котором он превращал истории в заголовки газет. Одну из стен украшали картинки со скупо одетыми девицами. Кабинет вонял застоявшимся сигарным дымом.

Фельдман ткнул пальцем в текст Майка.

- Я этого не издам, - сказал он. - Дай мне настоящих доказательств, и, может быть тогда издам. Но, ничего - значит, ничего.

- Это не совсем ничего, - сказал Майк. - Там ничего в том месте, где должно быть хоть что-то. А это не одно и то же.

- Всё равно, недостаточно, - ответил редактор. - Дай мне что-нибудь, и возможно я передумаю. Что-нибудь настоящее, а не "там ничего нет, а должно быть, поэтому все они - кучка жуликов.

- Но... - Майк развёл руки в стороны. - Если я это заметил, то заметили бы и другие.

- Я заметил. Заметил, что недостаточно. Недостаточно для подобных историй - сказал Фельдман. - Ты должен накрепко его прищучить, чтоб ни у кого сомнений не осталось Если нет, мы получим больше исков, чем "Харт Шаффнер-и-Маркс" со своими штанами*.

- Смешно. Ха-ха. Видите, как громко я смеюсь?

Фельдман закурил очередную черуту*.

- Я тоже не смеюсь, Майк. Мы не можем выпустить подобное, это совершенно точно. К тому же, мы - демократическая газета, не забыл? Подобные вещи больше подходят отцу Коглину. Ты хоть раз слышал, чтобы от сомнений кому-нибудь была польза?

- Конечно, там, где от сомнений была польза. Будет ли она таковой для Джо Стила? Я кое-что слышал в Вашингтоне... - Он умолк. Об этом он услыхал от брата. Чарли ничего не записывал, ни тогда, ни потом. Та история не была предназначена для чьих-либо ушей.

- Он лучше Гувера. Ну, да, он не столь хорош, как Рузвельт. Но, что с того? - вопрошал Фельдман. - Он всё поправит. Он даёт людям работу, и ставит богатеев на место. Нельзя сделать омлет, не разбив яйца.

- Тот, кто может отказаться от основных свобод ради получения временной безопасности, не заслуживают ни свободы, ни безопасности, - сказал Майк.

Слова Бена Франклина всегда звучали лучше многих дурацких клише.

Слова Бена Франклина прозвучали гораздо лучше всяких клише, поскольку Стэн Фельдман покраснел.

- Я ни от чего основного не отказываюсь,