– Делай как хочешь, – махнула Роза рукой, – в конце концов, работать-то тебе.

Отчаявшись оправдаться, «природная стихия» растянулась на лежаке на террасе. Вскоре все присоединились к ней. Гладя Катрин по волосам, Клер думала о том, что «этому ребенку» не хватает мужчины. Так уж было заведено в «Доме, предстоящем Миру», что все решали судьбу Катрин, определяли, что именно ей требуется, в каких размерах и какого рода. Конечно, время от времени она огрызалась, мол, уже выросла, не нуждается в их опеке, и т. д., но ее не слушали. «Бедняжка, – вздыхала Роза, – ей нужен любовник».

Лежа на солнцепеке, Катрин, обычно не помнящая зла, рассказывала сплетню, которую услышала на работе, о том, как мадемуазель Перес, высокая блондинка, собравшись замуж, обошла все службы, чтобы собрать необходимые сведения относительно брака, поскольку наслушалась жутких историй от посетителей, и как, вернувшись из отпуска, с улыбкой объявила: «Было не так уж страшно». «Ей уже тридцать», – жалостливо пояснила Катрин.

– Послушай, Катрин, мы ведь здесь все девушки, – отозвалась Роза, порицающая рискованные истории.

В это самое время почтовый самолет описал над городом круг, словно хотел похвастаться своим сверкающим металлическим корпусом. Затем, очертив над бухтой дугу, столь же правильную, как и дуга бухты, ухнул вниз, подняв фонтан голубовато-белой воды. Гюла и Кали спали, вздрагивая от сладострастных грез и приоткрыв свои змеиные пасти, позволяющие видеть розоватые нёба. Небеса, казалось, были больше не в силах удерживать раскаленный и отяжелевший солнечный диск. Закрыв глаза, Катрин ощущала, что долго летит куда-то и в результате припадает к истокам самой себя, где тихонько шевелится зверь, который дышит, как божество.

В следующее воскресенье ожидали гостей. Готовить выпало Клер. Роза почистила овощи, подготовила посуду и стол; Клер следила за тушением овощей, периодически выходя из своей комнаты, где читала. Поскольку Мина из местной мавританской семьи не явилась убирать дом, в третий раз за год сославшись на исчезновение отца, Розе пришлось еще и наводить порядок. И вот гости собрались. Элиан, которую Мерсо зовет идеалисткой. «Почему?» – интересуется Элиан. «Потому что, когда вам рассказывают о чем-то, что было на самом деле, вас это шокирует, и вы говорите: это правда, но дурно». У Элиан доброе сердце, она находит, что схожа с «Юношей с перчаткой», в чем с ней никто не соглашается. Ее комната завешана репродукциями «Юноши с перчаткой». Элиан – студентка. Когда она в первый раз появилась в «Доме, предстоящем Миру», она заявила о том, что очарована «отсутствием предрассудков» у его обитателей. Со временем это стало ей нравиться меньше. Не иметь предрассудков означало без обиняков выпаливать, что история, которой она щегольнула, скучна донельзя, и любезно добавлять при всяком удобном случае: «Элиан, вы – тупица».

Когда Элиан вошла в кухню вместе с Ноэлем, вторым приглашенным, скульптором, она застала Катрин в необычной позе, что было совершенно естественно для нее. Лежа на спине, Катрин одной рукой ела виноград, а второй готовила майонез. Тем временем Роза в большом синем переднике любовалась разумностью Гюлы, которая лакомилась салатом в огороде.

– Только подумайте, до чего умна, – потрясенно повторяла Роза.

– Да, – подхватила Катрин, – сегодня она превзошла самое себя, утром разбила зеленую лампу и цветочную вазу.

Элиан и Ноэль, которым одышка помешала выразить свое недовольство, решились наконец сесть, не дождавшись, когда им это предложат. Тут в кухню заглянула любезная и томная Клер, пожала гостям руки и попробовала буйабес, томящийся на огне. По ее мнению, уже можно было садиться за стол. Как раз подоспел и запоздавший Патрис. Он объяснил Элиан, отчего у него хорошее настроение: оказывается, от того, что на улицах попадаются хорошенькие женщины. Пора летней жары едва началась, а легкие платья, едва прикрывающие трепетную наготу, уже появились на улицах. У Патриса, по его признанию, от этого пересыхает в горле, стучит в висках и приливает к чреслам. Такие подробности не вызвали у Элиан желания поддержать беседу. Молчание сопровождало и буйабес, которым открылась трапеза. Но только до тех пор, пока Клер не произнесла нарочито четко:

– Буйабес вроде бы отдает горелым луком.

– Вовсе нет, – отозвался Ноэль-добряк.

И вот, чтобы испытать это доброе сердце на прочность, Роза стала просить его купить для них энное количество полезных вещей, таких как горелка, персидский ковер и холодильник. Ноэль посоветовал ей хорошенько помолиться, чтобы он, Ноэль, смог выиграть в лотерею.

– За чем дело стало, мы и за себя можем помолиться, – отвечала практичная Роза.

В воздухе была разлита та густая жара, которая заставляет так ценить ледяное вино и фрукты. За кофе Элиан смело судила о любви. Если бы она полюбила, то вышла бы замуж. Катрин возражала в том смысле, что самое неотложное, что нужно сделать, когда любишь, это переспать с предметом любви; от такого материалистического подхода Элиан передергивает. Прагматичная Роза встала бы на сторону Элиан, если бы «опыт, к несчастью, не доказывал, что брак убивает любовь».

Элиан и Катрин уже схлестнулись в словесном поединке и стали несправедливыми друг к другу, как бывает, когда спорщики наделены темпераментом. Ноэль, привыкший облекать свои мысли в определенные формы, верит в жену, детей и патриархальные истины конкретной семейной жизни. Роза, выведенная из себя криками Элиан и Катрин, воспользовавшись его высказыванием, делает вид, что только теперь поняла причину многочисленных визитов Ноэля.

– Благодарю вас, – говорит она, – я не в силах выразить словами, насколько это открытие меня потрясает. Завтра же поговорю с отцом о нашем с вами «намерении», а вы сможете через несколько дней обсудить его с ним.

– Но… – в замешательстве лепечет Ноэль.

– О, я знаю… – в порыве чувств продолжает Роза. – Но понимаю вас, вам даже не нужно ничего объяснять. Вы из тех, что молчат и ждут, чтобы их поняли. Впрочем, я довольна, что вы объяснились, ибо частота ваших посещений начинала сказываться на моей репутации.

Ноэль заинтригован и слегка встревожен, он заявляет о том, что рад узнать, что его надежды увенчались успехом.

– Не считая того, – вставляет свое слово и Патрис, закуривая, – что вам стоит поторопить события. Состояние Розы принуждает вас к тому.

– Как вы сказали? – переспрашивает Ноэль.

– Бог мой, всего-то второй месяц, – бросает Клер.

– Кроме того, – с нежностью вступает в разговор Катрин, – вы достигли того возраста, в котором бывают счастливы узнать себя в ребенке другого.

Чело Ноэля слегка омрачается, а Клер добродушно прибавляет:

– Это шутка. Отнеситесь к ней с юмором. Перейдем в гостиную.

Разговор на принципиальные темы внезапно иссяк. Однако Роза, которая творит добрые дела тайком, продолжает что-то тихонько внушать Элиан. Патрис подошел к окну, Клер стоит у стола, Катрин легла на циновку. Прочие устроились на диване. Город и порт заволокла густая дымка. Но буксирные суда возобновили свою работу, их протяжные гудки долетают до окон «Дома…» вместе с запахами гудрона и рыбы, не давая забыть о мире красно-черных посудин, ржавых вертикальных шпилей и клейких гирлянд водорослей. Как всегда, это братский и мужественный зов жизни с привкусом силы, чьи прямой призыв и искушение всем внятны.