Мне захотелось обнять его снова. Он не шутил, Валентин Петрович действительно поможет моей маме. Иначе как чудом назвать это сложно. Я была так благодарна ему, так признательна. Если бы у меня была вторая девственность, не раздумывая отдала ему и ее. А пока у меня осталась только я сама. И это все, что могла предложить своему лучшему учителю.

— И вот еще что, — предупредили меня перед уходом. — Это специально для тебя. Наденешь завтра на занятия. И не вздумай обманывать, проверю.

В подарочном пакете лежали изумительные белые трусики из нежнейшего кружева. У меня никогда не было ничего подобного. На красивое белье не было средств, да и показывать его было некому.

— А это что такое?

В пакете также обнаружилась небольшая мягкая пластинка непонятного назначения, а на самих трусиках — потайной кармашек. Сказать, что я была удивлена, слишком слабо…

— Это вибротрусики, малышка, — охотно проговорили мне. — Вещица, способная доставить удовольствие в любом месте. Я знаю, как ты любишь прикосновения к клитору, вот и купил их для тебя. С помощью пульта можно управлять интенсивностью вибрации и частотой.

Я нервно сглотнула.

Валентин Петрович предлагает надеть это в институт? Это же все равно, что мастурбировать во время лекций. Разве я решусь на такое? Однокурсники наверняка заметят, да и получать удовольствие, сидя в аудитории… Разве такое возможно?

— И где же пульт?.. — спросила, заглянув еще раз в подарочный пакет. — Здесь его нет. Наверное, продавец забыл положить, так что придется вернуть.

Протянула Валентину пакет с подарком, но напоролась на насмешливый взгляд.

— Нет, малышка, продавец ничего не забыл. Пульт у меня, так что я буду управлять твоим удовольствием, Комарова. Пусть это будет возмещением за ночь, проведенную отдельно.

Я нервно сглотнула, чувствуя, как заливаюсь краской с головы до ног. 

— Ты же это не серьезно?.. — спросила, все еще надеясь, будто ослышалась. — Давай завтра после лекций приедем к тебе, и я надену все, что прикажешь. Хоть трусики с вибратором, хоть латексный костюм. Можешь даже взять плетку, но зачем же тащиться в институт в белье из секс-шопа.

— Потому что я так сказал, — безапелляционно заявили мне. — Ты наденешь это завтра, Комарова, возражения не принимаются.

Пришлось согласиться и на это. В конце концов, можно просто проигнорировать эту самую вибрацию. Надо всего лишь сосредоточиться на учебе и не думать об удовольствии. Тогда никто и не поймет, что тихоня Ирина Комарова явилась на лекции в вибротрусиках.

Мама сразу заметила, что со мной что-то не так, хотя я очень пыталась скрыть изменения. Подумаешь, потеряла девственность, в девятнадцать это не проблема. И уж тем более я не думала, что это может как-то отразиться на внешности.

— Дочка, у тебя такое выражение лица… — произнесла мама, коснувшись моего подбородка тоненькими, словно лапки птички, пальчиками. — Что-то случилось?

— Нет! — отпрянула, да еще и помотала головой. — Со мной полный порядок, ничего такого. А ты почему не спишь, поздно уже.

Обычно мама не дожидалась меня по вечерам, а тут будто действительно что-то почувствовала. Возможно, так оно и было.

— Мне как-то волнительно сегодня, — проговорила она. — Одолевает предчувствие надвигающейся беды. Как будто что-то плохое должно произойти, а я не в силах это предотвратить. Еще и черная кошка сегодня под балконом гуляла, орала, как сумасшедшая. Не к добру это, точно…

Даже странно, что мама, в прошлом отличный юрист, стала вдруг такой суеверной. Предчувствия какие-то, тайные знаки… Наверное, все дело в болезни. Она прогрессирует, терзая не только тело мамы, но и тревожа ее разум.

— Наоборот, все хорошо, — улыбнулась я. Взяла маму за руки и преданно заглянула в лицо. — Нашелся тот, кто поможет тебе с операцией. Наконец-то ты будешь здорова!

Мне хотелось петь и веселиться. Ради мамы я была готова на многое, а потеря девственности — это на самом деле так ничтожно мало. К тому же, я переспала с Валентином Петровичем не из-за денег и возможности отправить родительницу в клинику, совсем нет. Я хотела этого, желала, как ничто другое. Мне посчастливилось найти того самого мужчину, которому можно довериться полностью.

— Это какой-то фонд помощи больным лейкемией? — заинтересовалась мама. — Как называется?

Ой, мы уже в столькие обращались, что легко запутаться в названии.

— Да какая разница, главное, что тебе помогут! Мама, это такое чудо.

Она нахмурилась. Обняла меня торопливо, как будто прощаясь или и в самом деле веря, что должно произойти нечто плохое. Возможно, просто сильно боялась операции, но только это могло помочь ей. Пусть шансы излечиться полностью не так велики, я надеялась на лучшее.

Особенно сейчас.

Сейчас весь мир казался мне каким-то светлым, праздничным. Все потому, что мне крупно повезло в этой жизни. Я чувствовала себя так, как будто сорвала джек-пот. Пасмурная погода не казалась грустной, граффити на стенах подъезда — аляповатыми, а скрип двери — пронзительным. Я изменилась, изменилась в лучшую сторону. И в институт спешила не отбывать повинность, а чуть ли не впервые в жизни с радостью.

— Привет, убогенькая!

И даже небрежное приветствие Кузнецовой не показалось обидным.

— И ты не хворай, — бросила ей в ответ и, усмехнувшись, пробежала мимо.

Литературу разных эпох ждала, как манны небесной. Все остальные предметы, увлекательные прежде, сейчас мало интересовали меня. Все, о чем я могла думать… Точнее о ком — так это о Валентине Петровиче. Мне так хотелось увидеть его строгий взгляд, заглянуть  в бездонные голубые глаза и увидеть в них пусть небольшое, но отражение собственных высоких чувств. Нет, я не надеялась, будто он влюбится в меня без оглядки. Но уже то, что он

пообещал обо мне заботиться, говорило о многом. Наш секси препод не равнодушен ко мне, иначе не стал бы предлагать жить вместе и тем более отправлять мою маму на операцию.

— Не занято? — раздалось рядом.

— Что?..

Я повернула голову на голос и только сейчас заметила стоящего рядом Олега Бондарева.

— Место, говорю, не занято? — он кивнул на пустующий рядом стул. — Я присяду?

— Да, пожалуйста, — немного удивлено проговорила я.

И с чего это ему взбрело в голову сесть рядом со мной? Обычно он выбирал девчонок поинтереснее, и никто, разумеется, ему не отказывал. Наверное, это внимание избаловало нашего единственного парня на курсе.

— Не подготовил доклад? — предположила я. А что еще могло понадобиться от меня Бондареву? — Если что, мои расценки знаешь.

Ох, совсем забыла, что Валентин Петрович запретил мне заниматься подработками. Но предложение как-то само с языка слетело, по привычке.