Тогда, год назад, в Анапе, это были такие недоросли. Красивые, сексуальные до невозможности… Но видно, что молодые баловни судьбы.

А тут прямо выросли. И лица у обоих такие… Жесткие. Мужские.

И губы сжимают одинаково. И смотрят.

Черт…

У меня под их взглядами даже коленки дрожат. Неожиданность какая, а? От страха? Да нет, конечно, какой там страх… Хотя…

- Ну привет, котен, - тихо сказал Рома, он всегда, мне кажется, в их тандеме водит.

- Привет, Ромик, - я специально называю его уменьшительным именем, стараюсь подчеркнуть несерьезность моего отношения к ним. Я понимаю, что единственное, что сейчас сработает, это моя насмешка над ними, легкость опытной дамы против их молочной наивности. В прошлый раз прекрасно работало. Ох, как их искрило от моего тона и пренебрежительных слов!

Надо поймать ту волну и повторить.

Может, удастся скинуть их с хвоста?

- Чего бегаешь?

Ох ты, как мы сразу…

- Почему бегаю? И не думала…

- Ты же нас узнала, да? Днем, в коридоре?

- Когда? Я не помню что-то… Столько впечатлений…

- Да?

Злится. И Димка сжал губы, смотрит так, что, будь я послабее, в обморок бы уже грохнулась… Зверята, мать их…

На верном я пути. Сейчас наговорю гадостей, они вспылят, обидятся… И свалят. Хороший план. Отличный план.

- Ну да… Я, честно говоря, и сейчас вас не сразу узнала… Столько времени прошло…

- Да?

Они, не переглядываясь даже, опять шагают ко мне. Синхронисты чертовы!

Я нервно оглядываюсь, понимая, что надо говорить что-то обидное и гордо сваливать в темноту, пока не поздно, а то что-то они шустрят.

- Да… Ты же Рома, правильно? Я вас не перепутала? А то, знаешь, столько всего в голове…

- Ты нас забыла, Котен?

И тут, не успеваю я ответить, хотя очень хочу радостно подтвердить, еще не понимая, что это стеб, вступает Дима:

- Мы напомним.

- Чего?..

Это последнее, что мне удается сказать, потому что они делают еще один шаг. Вместе. И я внезапно оказываюсь прижата к стене. Рома упирает ладонь на уровне моего лица, наклоняется так близко, что буквально дышит мне в губы. Дима приваливается рядом с другой стороны, отгораживая своей широкой спиной от света фонаря. Сразу наступает темнота. Только глаза парней блестят, отражая тусклый свет.

Становится тесно, я невольно стараюсь отстраниться, но некуда. Они меня словно в ловушку из своих тел поймали, уверена, если кто-то со стороны нас увидит, то меня за их фигурами и не заметит! Это одновременно очень тревожно и возбуждающе.

Память тут же подкидывает так и не забытые мною за год картинки нашей горячей ночи, я вспоминаю, какие у них горячие руки, какие мягкие губы, как они дышат, как целуют…

Мамочка…

Я не хочу это вспоминать! Не хочу! Но вспоминаю! И мозг радостно генерирует идею воспользоваться этим всем и получить удовольствие. Опять.

Ну чего ты, дура? Это же так круто!

Вот только потом проблем не оберешься… А у меня их и без того вагонище.

- Яааа… Мне надо идти… - Хриплю я, стараясь не выдавать свою слабость, - приятно было снова увидеться и все такое…

- Далеко? Давай проводим.

Это Рома наклонился еще ниже и интимно хрипит прямо в губы.

Я хочу сказать, что сама разберусь, без мальчишек, но не успеваю.

Меня уже целуют.

И это с одной стороны неожиданно, а с другой… Ммм… Я сама не замечаю, как послушно раскрываю губы под напором, впускаю в свой рот настойчивый язык, упиваясь такими забытыми-знакомыми ощущениями, и одновременно , как удар тока, руки на груди и сразу же под юбкой.

Я не успеваю осознать, что происходит, этого опять слишком много! Как в прошлый раз, когда я даже отреагировать вовремя не могла на происходящее. Меня опять заласкивают, опять утаскивают куда-то в такую бездну, что и не выберешься!

- Платье… Какое удобное, - шум в ушах не мешает мне распознать шепот Димы, активно трогающего меня, даже не трогающего, чего это я? Лапающего! – Нахрена надела такое? А? Чтоб легче снять было?

Я бы все равно ничего не ответила, даже если б смогла.

Руки наглые, настойчивые, неожиданно оказываются на голой груди! Мамочка моя! А где платье-то? Где белье? Это как так быстро?

Я упираюсь одной рукой в грудь не прекращающего целовать меня Ромы, а другой в панике пытаюсь подтянуть ворот платья вверх. Зачем? Что это изменит? Но чего в состоянии аффекта не сделаешь?

Буквально через секунду мои попытки становятся неактуальными, потому что Рома задирает подол, услужливо раздвигающийся в районе разреза, черт бы побрал эти платья с запахом, и почему я не надела джинсы???

Я стону в его губы, беспорядочно и глуповато дергая руками и опять никуда не успевая!

Меня подхватывают под бедра и сажают на талию.

Взвизгиваю и хватаюсь за шею Ромы. Ну а что мне остается? Хотя, могла бы и не пугаться. Никто мне упасть не даст. Дима тут же прижимается к спине, опять запирая меня в ловушке их горяченных тел, их жадных рук и настойчивых ласк.

Я теряюсь, в голове шумит, дыхание рвется. Мне горячо, душно, крышесносно. А парни не мешкают ни секунды. Гладят, прижимаются, трутся об меня. И говорят, постоянно говорят, шепчут, уговаривают, упрашивают…

И я, как в прошлый раз, теряю голову и плюю на все. Особенно, когда с меня полностью стаскивают верх платья-предателя, обнажая до талии.

Осенняя ночь пытается охладить грудь, но это невозможно. Мне слишком горячо! Они не дают мне остыть!

- Котен, котен, котен… Мы так искали тебя, так искали… - это Дима сзади целует мне шею, прижимается, гладит грудь, пощипывает соски, и я вздрагиваю от каждого этого его «котен»… Это такая мощная отсылка в то счастливое время, в ту жаркую южную ночь, что у меня в голове все переворачивается.

И я опять там, разгоряченная, взбудораженная, плывущая по волнам возбуждения, открытая новому опыту, желающая его. Желающая этих крепких, таких огненных парней. Одновременно.

Мне кажется, я настолько возбуждена, что дотронься до меня кто-нибудь из них там – и взорвусь.

Поэтому , когда опытные горячие пальцы ( даже не могу понять, чьи) сдирают с меня трусики, проходятся по горячей промежности, я только всхлипываю и прогибаюсь.

Ну давай же, ну скорее, мать вашу!

Резкий удар, болезненная и такая нужная теснота, заполненность, и я откидываюсь на плечо держащего меня Димки, кричу сквозь закрывающую губы ладонь, смотрю в чернущие глаза Ромы, начинающего медленно и тяжело двигаться во мне, слышу шепот второго Зверя: