– Как вы думаете, эта женщина – кто она?

– Не знаю. Просто женщина… любая женщина. Никак не могу выкинуть эту сцену из головы. – Анита содрогнулась. – Иногда мне даже представляется, что они вместе в постели. Просто ужас, мне даже дурно становится. Даже сейчас, когда рассказываю это всё вам, мне уже дурно.

Её грёзы наяву сопровождались настойчивой потребностью непременно узнать, где сейчас Грег и что он делает. Анита тут же звонила ему на работу, и если не заставала его там, то начинала думать, что её тревожные фантазии – это никакие не домыслы, а самая настоящая правда. В следующий раз, когда я затронул данную тему, Анита сказала:

– У меня очень хорошо развита интуиция. Может, именно её – это вот чувство – и называют женской интуицией? Я с первого взгляда могу понять, полажу ли я с человеком или нет. Очень полезное качество в моей работе. Не нужно тратить время на клиентов, которым никак и ничем не угодишь.

Возможно, Анита в самом деле хорошо считывала людей, но это вовсе не значило, что она обладала сверхспособностями. Равно как не значило, что её фантазии имели какое-то отношение к реальному положению дел. Неверные суждения неизбежно приводят к неверным выводам.

Однако я не могу доподлинно утверждать, что все фантазии Аниты в момент, когда она не могла найти Грега, были беспочвенны.

– Вы верите, что у Грега есть связь на стороне? – спросил я.

– Такое вполне может быть, – откликнулась она.

– Я задал вам другой вопрос.

Она закинула ногу на ногу и засмотрелась на высокий каблук своего сапога. Вытянула руку и коснулась его, почти что ласково.

– Иногда верю, а иногда нет.

Ревнивые герои встречаются во всех литературных традициях. Еврипидова Медея отравляет соперницу и убивает собственных детей, шекспировский Отелло душит Дездемону, а Позднышев в повести Толстого закалывает жену кинжалом. Все эти зарисовки отражают мрачную действительность. Точные подсчёты сильно разнятся в зависимости от времени и места, но если говорить в общих чертах, то на убийства супругов и любовников – бывших и нынешних – приходится одна десятая всех убийств в мире. Причиной убийств служат как уже доказанная измена, так и подозрения в неверности. Мужчины чаще убивают женщин, но и женщины убивают мужчин – хотя убитых мужчин намного меньше. Треть женщин по всему миру была убита собственными мужьями или любовниками. По статистике, женщина находится в куда большей безопасности, если спит со случайно встреченным мужчиной, а не с кем-то хорошо знакомым. Несмотря на то, что у ревности большой спектр оттенков, даже самая лёгкая её форма может обернуться непоправимой бедой.

Если перебрать термины XX века, то Аните можно поставить следующие диагнозы: синдром Отелло, синдром эротической ревности, болезненная ревность, психотическая ревность, навязчивая ревность и бредовая ревность. Сегодня все эти названия объединены общим термином – бредовое расстройство ревнивого типа, – который ставит патологическую ревность в один ряд с синдромом Клерамбо (он так и называется: бредовое расстройство эротоманического типа).

Если отличительной чертой синдрома Клерамбо является стойкая уверенность в ответных чувствах, то отличительная черта бредового расстройства ревнивого типа – стойкая уверенность в измене. В обоих случаях назначается одно и то же лекарство, влияющее на общие нейрохимические тракты. Патологическая ревность схожа с синдромом Клерамбо ещё одной чертой – повреждениями в правой части мозга. Также при обоих состояниях наблюдаются схожие поведенческие проявления: пациенты того и другого типов начинают преследовать жертву, пусть и по совершенно разным причинам. Люди, страдающие от синдрома Клерамбо, неустанно следуют за возлюбленными, потому что не могут вынести разлуки, в то время как люди, страдающие патологической ревностью, неустанно занимаются слежкой и поиском свидетельств измены. У тех и других сильно развита интуиция, а лечение чаще всего даёт скудные результаты.

Я как-то сказал Аните, что некоторым моим пациентам легче справляться с ревнивыми мыслями, когда они принимают лекарства. Она тут же отвергла идею, потому что после приёма прозака у неё начались страшные побочные эффекты; однако имелась и другая причина. «Когда я была на таблетках, мои чувства поблёкли, я будто стала вся мёртвая внутри. И уж не знаю, показалось мне или нет, но из-за лекарства у меня притупились мои профессиональные навыки: я окидывала взглядом комнату, но в голову не приходили никакие идеи… знаете, как обычно – цвета, расстановка, фактура, материалы… А ведь, как правило, у меня целая куча разных задумок». Я не раз слышал подобные жалобы от других пациентов, чья работа включала в себя элемент творчества. Есть научная точка зрения, что упадок настроения, а особенно его резкие скачки туда и обратно, питают творческую деятельность. У писателей, например, перепады настроения случаются в разы чаще, чем у непишущих людей тех же лет, того же пола и уровня образования. Вполне вероятно, что скачки настроения образуют идеальный, плодотворный цикл, бегущий от задумчивой меланхолии к всплескам кипучей деятельности и обратно. Искусственные стабилизаторы настроения, лекарства, затормаживают этот цикл.

За всю жизнь у Аниты было относительно мало сексуальных партнёров. Она, по её собственным словам, была «очень привередливой». Каждый раз, когда она сближалась с возлюбленным, она чувствовала себя очень уязвимой. Я заметил, что, когда Анита описывала свои переживания, её голос становился тихим и неуверенным и в конце предложения опускался до шёпота, словно ей не хватало дыхания. Так бывает, когда люди испытывают страх или тревогу. Когда Анита говорила таким голосом, то становилась похожа на маленькую девочку.

Мысль о том, что внутри каждого человека живёт субличность – частичка того, кем он был когда-то, – уходит корнями в аналитическую психологию Карла Густава Юнга. В 1934 году он писал: «Внутри каждого взрослого укрывается ребёнок – вечное дитя, которое постоянно растёт, но никогда не может вырасти, оно просит непрерывной заботы, знаний и внимания». Впоследствии, на протяжении шестидесятых и семидесятых годов, эту установку Юнга заимствовали и перерабатывали многие практикующие врачи, и с тех пор эта идея восторженно поддерживается популярными психологами, которые призывают любить своего «внутреннего ребёнка». Как и следовало ожидать, излишний сентиментализм и слишком частое использование, к месту и не к месту, обесценили концепт Юнга; тем не менее его взгляд до сих пор хорошо демонстрирует, как работает человеческий разум. Все эмоции и ситуации, которые могут напомнить нам о глубоких переживаниях наших ранних годов жизни, пробуждают в нас давно забытые воспоминания, и мы снова проваливаемся в детство.

Мне показалось, я услышал голос внутреннего ребёнка Аниты – маленькую девочку, которая пряталась за шторой и подглядывала за происходящим через крохотную щёлочку. Я мог бы попытаться подбодрить её, уговорить выйти из своего убежища, но удержался: она могла испугаться, убежать и уже больше никогда не выглянуть.

Очень многое можно рассказать об отношениях в паре, лишь взглянув на то, как сидят партнёры. Нередко мне доводилось видеть, как пара, зайдя в приёмную, усаживалась по разные стороны дивана. Казалось, что каждый партнёр окружён отталкивающим силовым барьером. Порой они сидели, слегка отклонившись друг от друга или же вполоборота, почти спиной друг к другу. Иногда я просил их сесть поближе, и они выполняли просьбу, но к концу сеанса, как правило, снова сидели врозь. Все эти пары приходили с намерением спасти отношения, давшие трещину, но язык их тела был красноречивей любых слов.