Это был Савва!

Пес резко встряхнулся — с него посыпались земля и мелкие синие цветочки, — а потом вцепился зубами в Сашину штанину и потащил за собой.

Савва, которого надо спасать как можно скорей! Савва, для спасения которого нужен гелиотроп!

— …Не мог же я такого безобразия допустить, — раздался чей-то голос, и у Саши посветлело в глазах. Вокруг тоже посветлело, и он снова увидел стоящего перед ним подметальщика, который бубнил: — Не мог допустить, само собой! Все убрал, все подмел, все выбросил, клумбу перекопал для новых цветов…

— Куда гелиотроп дели?! — прохрипел Саша, и подметальщик снова взмахнул своим орудием труда, указав на большущий мусорный ящик, видневшийся за деревьями:

— Куда ж еще? В помойку. Они там, твои цветочки. Можешь хоть все забрать. Конечно, они привяли уже, так ведь тебе для гербария их еще сильней надо высушить. Помню, я тоже пацаном был, тоже гербарии делал… Все новое — это хорошо забытое старое, понял, ботаник?

— Понял, — пробормотал Саша. — Спасибо большое! — И он со всех ног бросился к ящику, от которого и в самом деле пахло не помойкой, а ванилью.

Вот они, стебли гелиотропа, прямо сверху навалены! Саша схватил целую охапку, рванулся было бежать, но сообразил, что привядшие цветы по дороге обвалятся и притащит он домой одни будыли.

Что делать? И вдруг он заметил среди мусора край какой-то черной полиэтиленовой сумки. Вытащил ее. Сумка оказалась пустая, только какая-то белая бумага завалялась в ней. Саша не стал тратить время, чтобы ее выбросить: поскорей запихал в сумку гелиотроп и понесся домой, думая, что он будет делать, если Ангелина Богдановна скажет, что увядший гелиотроп для лечения не годится. С этими мыслями мешались вспышки воспоминаний о том, что он увидел в кусте, о том, что услышал от знатной гречанки, и о том, что ему вдруг привиделось, однако эти странные воспоминания Саша старательно отгонял, как стаю хищных ос. Он даже черным пакетом размахивал, однако толку от этого было мало: воспоминания нипочем не отгонялись!

* * *

— Вот! Я принес! — закричал он, врываясь в квартиру и заглядывая в комнаты. — Ангелина Богдановна! Я принес гелиотроп!

Ангелина Богдановна сидела на диване в большой комнате.

— А где Савва? — нетерпеливо выдохнул Саша. — Давайте его лечить. Скорей!

Соседка не шелохнулась. Глаза ее были опущены, лицо печально. Руки, лежащие на коленях, нервно стиснуты.

— Что? — прошептал Саша. — Неужели…

Ангелина Богдановна слегка кивнула.

Саша выронил пакет. Он не мог заставить себя произнести роковое слово, да и без этого все было ясно.

— А где же… где же он теперь? — наконец смог он спросить.

— Там, куда уходят савватистисы, — ответила Ангелина Богдановна.

Саша покачнулся.

— Ты лучше сядь, — посоветовала Ангелина Богдановна. — Пора нам поговорить. И разговор будет долгим.

Саша не сел, а рухнул в кресло, стоящее напротив дивана. Незаметно вытер глаза. Значит, Савва, который успел стать ему другом, близким другом, умер. Умер после того, как выгрыз камень из кроссовки. Камень со Спиналонги. Но какая была в нем опасность? Опять непонятность, которая оплела его жизнь… Саша чувствовал себя ужасно усталым, как будто в Древнюю Элладу, которая привиделась ему в парке, он и впрямь отправился пешком по той многоцветной мозаичной дороге, нагляделся там каких-то ужасов, а потом, так же пешком, вернулся обратно.

Древняя Эллада… странные разговоры, которые вела с ним женщина, закрывавшая от него лицо…

Он уставился на соседку. Ангелина Богдановна была в длинном светлом платье с синим узором по подолу и в сандалиях; обычно растрепанные седые кудряшки аккуратно причесаны. Словно подыскивая слова, с которых лучше начать разговор, она задумчиво крутила на запястье широкий браслет с синим камнем, в котором мелькали красные пятнышки.

Саша посмотрел на этот браслет — и почувствовал, что у него пересохло в горле.

— Как называется этот камень? — прохрипел он.

— Гелиотроп, — ответила Ангелина Богдановна.

— Как это… как такое… что это… — заикаясь, выдавил Саша. — Вы были там? Там, где этот… Александр?!

Она кивнула:

— Я знала, что Савву спасти невозможно, поэтому и послала тебя в парк, чтобы ты не видел, как он… как он уйдет. Но я не предполагала, что ты сразу же найдешь дромос! Пришлось срочно отправиться вслед за тобой, чтобы ты не зашел слишком далеко. Пока еще рано! Но теперь я окончательно убедилась, что мы с Саввой не ошиблись насчет тебя. И Александр насчет тебя тоже не ошибся!

— Ничего не понимаю, — безнадежно вздохнул Саша. — При чем тут Александр? Откуда он меня знает?! Ерунда какая-то! И в чем вы с Саввой не ошиблись? Как вы могли обо мне говорить с ним, он же пес?! А что такое дромос?

— «Дромос» — по-гречески «дорога», — ответила Ангелина Богдановна. — По дромосу мы переходим в иные миры. Опасное место, очень коварное! Мы приложили немало сил, чтобы ты смог туда не только пройти, но и вернуться. Многие на дромосе гибнут. Ты нас, честно говоря, поразил своей безрассудной смелостью, когда сам полез туда! Но мы старались изо всех сил, чтобы тебя защитить.

— «Вы» — это кто? — насторожился Саша.

— Мы в данном случае — это Лукиан и я. А вообще мы — это савватистисы. Те, кто сражается с вриколасами.

— Я опять ничего не понимаю! — проскулил Саша. — Савватистисы… разные миры, вриколасы, гелиотропы! У меня мозг в трубочку свернулся!

— Ничего, развернется, когда я все объясню, — хладнокровно бросила Ангелина Богдановна. — Но придется набраться терпения. Итак, там, на дромосе, я успела тебе сказать, что Александр был родом с Калидона. Однако позднее римляне назвали этот полуостров «Спиналонга», что означает «длинный шип», потому что он был длинным и узким.

— Но ведь Спиналонга — остров! — возразил Саша.

— В шестнадцатом столетии венецианцы построили там крепость. Чтобы сделать ее неприступной, они перекопали перешеек, превратив полуостров в остров. Но это место исстари было проклято, ведь там хоронили проклятых людей!

— Так вот почему гид сказал мне, что у Спиналонги издавна была дурная репутация! — вспомнил Саша. — Теперь понимаю…

— Даже после того, как в 1830-е годы Греция освободилась от османского владычества, турки продолжали владеть Спиналонгой, — продолжала Ангелина Богдановна. — И тогда туда привезли прокаженных, чтобы окончательно прогнать врагов. Да, они испугались страшной, неизлечимой болезни и бежали, но с тех пор Спиналонга на долгие десятилетия стал Островом смерти. И не было во всей Греции более подходящего для этого места: ведь над Калидоном по-прежнему витали тени вриколасов. Ветры и штормы разносили их в разные места Крита, всей Эллады, в другие страны. Но не только тени были опасны. Кости тех, кто был похоронен там, превращались в камни, и каждый такой камень оказывался опасен для людей, ибо связывал их с вриколасами.