Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— К чему вы ведете? — не понял Лыков. — К тому, что облава бесполезна и надо оставить, как есть?
— Нет, я имею в виду другое. Если уж чистить, так подряд. Устроить облаву одновременно во многих местах. Чтобы они не перебегали из одного притона в другой. Накрыть всех в один час.
— А сил на это у нас хватит? — одернул подчиненного Бойчевский. — Придется посылать людей сразу по десяти адресам. Иначе нет смысла.
— Скорее даже по двадцати, — ответил Аулин. — Трудно, но можно. Ежели снять уличные посты на три часа, заместив их конными стражниками. И привлечь городовых из Пятой части. Тогда получится.
Полицмейстер вздохнул:
— Да, второе змеиное гнездо придется отложить.
Начальник сыскного отделения пояснил питерцу:
— Василий Адрианович имеет в виду Глазково. Там второй центр кавказского засилья, но на него наших сил уже не хватит. Будем шарить только по правому берегу.
Идея масштабной облавы была одобрена, и Аулину поручили ее подготовку. Дня через три полиция громко стукнет по столу кулаком. Лыков в ожидании облавы решил изучить архив полицейского управления: переписку, приказы полицмейстера, рапорты осведомителей. Он хотел лучше понять, насколько действительно опасен Иркутск. К коллежскому советнику прикрепили на время его командировки надзирателя сыскного отделения Франчука.
Уже на третий день пребывания в городе Алексей Николаевич угодил в заварушку. Он шел из полицейского управления к себе в номера, выбирая, где бы поужинать. Его заинтересовал ресторан «Модерн» в подвале гостиницы «Централь» на углу Большой и Амурской. Сыщик потоптался перед входом, но что-то его удержало. Он решил прогуляться по Большой улице пешком и найти заведение поскромнее. Вдруг на углу Шестой Солдатской питерец услышал громкий крик:
— Помогите! Убивают!
Кричала женщина средних лет, наполовину высунувшись из окна второго этажа. Дверь в дом была распахнута, изнутри слышался шум борьбы. Лыков хлопнул себя по боку и браунинга не обнаружил — тот остался в гостинице. Раззява… Не раздумывая, Алексей Николаевич ворвался в дом. Внизу было пусто, драка происходила выше. Сыщик взлетел по лестнице и увидел, как двое кавказцев режут русского, по виду — дворника. Его уже ранили в руку и в бок, но он продолжал отбиваться черенком лопаты. Дела храбреца были плохи: против двух финских ножей долго не устоишь. За спиной дворника продолжала голосить женщина.
Лыков не стал тратить время на окрики, а молча налетел на бандитов. Первый получил крепкую плюху и укатился к лестнице. Второй, всклокоченный, с бешеными глазами, тут же развернулся и атаковал сыщика. Вид у него был такой, что Алексей Николаевич не счел нужным церемониться. Увернувшись от выпада, он сверху приложил нападавшего в темя. В полную силу, так, чтобы навсегда… Налетчик, охнув, упал лицом вниз. А питерец уже сидел верхом на его сообщнике и выкручивал ему руку за спину.
Через секунду все было кончено. Женщина из двери ошарашенно наблюдала за происходящим. А ничего бабенка, подумал про себя коллежский советник.
— Идти можешь? — спросил он раненого. Тот вдруг икнул и осел на пол, из его бока обильно лилась кровь.
— Бегите на улицу и зовите полицию, живо! — приказал сыщик женщине. Та молча кивнула, проскочила мимо лежащих тел и кинулась вниз.
— И доктора хорошо бы найти! — крикнул ей вслед Лыков. Потом врезал пленному по уху так, что тот потерял сознание, и подошел к дворнику.
— Держись, я тебя перевяжу.
Он разодрал на себе сорочку, быстро затамповал мужику рану под сердцем и туго ее перевязал. Кровотечение сперва остановилось, но вскоре началось снова. Человек угасал на глазах.
— Эй! Не спи! — осторожно тронул его за плечо сыщик. — Айда вниз, не помирай!
Он взвалил раненого на плечо и направился к лестнице. По пути двинул пленному бандиту ботинком в лицо, чтобы подольше не вставал.
На углу уже стояла толпа зевак.
— Доктор есть? — спросил сыщик, укладывая раненого на лавку.
Ему никто не ответил. Тут прибежал, расталкивая народ, городовой в сопровождении женщины. Та сразу упала перед раненым на колени:
— Никифор! Что с тобой? Ты же мне жизнь спас…
Видя бардак, Алексей Николаевич начал распоряжаться. Он велел соседскому дворнику поймать извозчика и срочно отвезти Никифора в больницу. А городовому приказал:
— Пошли со мной наверх.
— А вы кто такой?
— Коллежский советник Лыков из Департамента полиции.
— Да? — недоверчиво ответил дядька. — А чего у вас с платьем?
— Раненого перевязывал. Давай живее! Там наверху двое налетчиков. Один навряд ли встанет, а второй вот-вот убежит, пока ты тут вопросы задаешь…
Полицейские поднялись наверх. За ними осторожно шла женщина — видимо, хозяйка дома. Городовой увидал нападавших и сообразил. Он потребовал полотенце и связал руки тому из бандитов, который шевелился. Потом осмотрел второго. Тот лежал лицом вниз без движения.
— Вона как…
— Живой?
— Да как сказать, ваше высокоблагородие… Не похож он на живого… Это Малявкин его так уделал? Никифор — парень храбрый.
Тут женщина впервые вступила в разговор:
— Нет, Синеоков, его неизвестный господин поборол. Еще бы секунда, и лежали бы мы с Никифором оба, исколотые.
Женщина всхлипнула, но удержалась от рыданий. Вместо этого она вдруг в пояс поклонилась сыщику:
— Спасибо вам, не знаю, как вас звать. И как благодарить, тоже не знаю.
Полицейский вытянулся перед Лыковым во фрунт:
— Городовой Второй части, бляха нумер сто пять, Синеоков. Какие будут распоряжения?
— Вызови пристава и сыскных, у двери поставь караул.
— Слушаюсь!
— Живого мы с Аулиным будем допрашивать. А покойника пусть везут на опознание.
— Будет исполнено, ваше высокоблагородие.
Городовой выбежал на улицу, и в комнате остались трое. Связанный кавказец щерился на сыщика, потом сказал с угрозой:
— Зря ты влез, барин. Теперь тебе кирдык.
Он говорил с сильным акцентом, и вид у бандита был жутковатый. Женщина замерла, прижав руки к груди:
— Ну вот, они от меня не отстанут. Господи Боже, что же это такое делается! Как мне дальше жить?
Лыков за волосы поднял кавказца с пола, подвел к хозяйке:
— Кирдык сейчас тебе, дураку, будет. Если не извинишься.
Он руками зажал бандиту нос и рот. Тот забился, но вырваться был не в силах. Через минуту кавказец стал хрипеть, посинел и обмяк. Алексей Николаевич разжал руки.
— Не слышу извинений, генацвале. Сдохнуть хочешь?