Им ничего не оставалось делать, как последовать за ним.

За калиткой шумели. Это был не тот дневной деловитый шум, из которого складывается деревенская тишина, а шум другой – тревожный. Он накатывал на Петю рокотом голосов, хлопаньем калиток и чьими-то визгливыми причитаниями. Почти во всех окнах горел свет.

– У вас в деревне всегда такая темнотища? – Федор споткнулся о брошенное в траве полено и шипел от боли.

– Всегда, – подтвердил Арменыч и зачем-то уточнил: – Когда луны нет.

Он, в отличие от Федора, шагал уверенно, темнота его не смущала. Петя тащился сзади и ломал в пальцах сорванную на ходу метелку травы. Он чувствовал себя как во сне. Ходячие покойники и зубастые девки не могут быть настоящими. Вот не могут, и все! Они принадлежат миру с более подвижными законами природы. Там возможны вампиры, колдуны и всякие разные чудеса, о чем так убедительно рассказывают авторы фантастических романов и повестей. Петин же мир был беднее, но и прочнее. Его полотно сплеталось из дубовой прабабушкиной мебели, скрипа половиц под ногами, сонного утра, когда так не хочется вставать, огуречных банок на конвейере и промасленной спецовки. Еще он походил на кусок янтаря. В нем существовало только сегодня, а завтра и вчера терялись в золотистом мареве. Ужасам там просто не остается места.

– Что случилось, мужики? – обратился к ближайшей группке Арменыч.

Те возбужденно принялись объяснять. Из их объяснений, подкрепленных соответствующими выражениями, вырисовывалась такая картина: после того как пробило двенадцать, на деревню навалились покойники. Причем покойники свои, родные, которых отпели, похоронили и, как полагается, навещали по праздникам.

– …К Галке Перфильевой муж стучался. Она до сих пор в истерике бьется…

– …Дед мой в окно заглядывал, по стеклу скребся. Когти – во! Зубищи такие, что бревно зараз перекусит…

– …Думал, сам помру, как тещу, позавчера похороненную, увидел. А она все в дом рвется, пусти, говорит, сынок, холодно…

– …Морда белая, как творожная, глаза горят…

Кто уж там чего увидел, вопрос личного восприятия и боязни покойников. На самом деле мертвецы ничего плохого не творили, выглядели обычно и единственное, чего хотели – вернуться домой. А когда их не пустили, куда-то ушли: то ли на кладбище, то ли вообще растворились в воздухе. Это выяснили мужики, постояв, покурив и немного успокоившись. Однако по домам расходиться не спешили – элементарно страшно. Да и отбиваться, ежели что, проще сообща. Так они и продолжали стоять, курить и думать.

– …А я вот кино смотрел… – начал кто-то.

– Значит, никто из вас дверь не открывал? – перебил говорившего Арменыч. – Как вы думаете, вдруг есть такие, кто открыл?

Все переглянулись. На лицах, и до того неспокойных, начало проявляться напряжение.

– Надо проверить…

Проверять отправились всей компанией. По дороге к ним присоединялся народ, и к первому тихому, без света, дому подошли уже настоящей толпой.

– Ну что, стучим?

– Стучим. – И один из мужиков, высокий усатый Вадик, забарабанил по доскам калитки.

– Что, звонок еще не изобрели? – укоризненно поинтересовался Арменыч, нажимая кнопку звонка.

Дом продолжал оставаться все таким же тихим и темным.

– Эта… может, хозяева уехали куда? – с надеждой поинтересовался все тот же Вадик.

Петя внимательно на него посмотрел: очевидно, мужику тоже не хотелось верить в оживших покойников.

«Не один я такой». Мысль принесла облегчение. Мир вокруг вышел из режима «сон», переключившись в режим «реальность». Эта реальность принесла с собой страх. Тени сразу стали зловещими, а улица вытянула вверх свои дома и нависла над людьми. Запахи, звуки ощущались остро, как никогда. Единственным выходом было действовать.

– Хрен они уехали, – выступил он вперед. – Надо ломать дверь.

Надо так надо. Появление лидера, явно знающего больше других, заставило остальных шевелиться. Первой пала калитка, затем пришло время входной двери. Они сдались без боя. Здесь большое значение сыграло то, что стальные двери в деревне были редкостью. Серьезный заслон нужен против воров, но воровство в Вышелесе не процветало. Свои если и украдут, то по мелочи, а пришлые сразу окажутся на виду.

В сенях свет все-таки горел, правда, еле-еле, из горницы приглушенно вещал телевизор.

– Есть кто живой?

Тишина.

– Не слышат? – предположил кто-то.

– А вот сейчас мы и проверим, – отозвался Петя, делая шаг в горницу. Ему сразу же захотелось сделать два шага обратно и закрыть за собой дверь.

На полу возле дивана, располагающегося с правой стороны двери, на боку лежала старуха. Она не двигалась, и ее недвижимость наводила на самые неприятные подозрения.

– Тетя Капа? – Входить парню окончательно расхотелось.

Мимо него протиснулся Арменыч. Он перевернул тело на спину и, присев на корточки, деловито пощупал пульс.

– Жива, но без сознания, – доложил он, с кряхтением встал и добавил: – Никаких повреждений не вижу.

– У Капы еще дочь, и сестра вчера погостить приехала, – подал голос Вадик.

– Ищем, – распорядился Петя. Он сам удивлялся, как хорошо у него получилось командовать. Судя по тому, как мужики ринулись выполнять распоряжение, они считали точно так же.

Сестра и дочь обнаружились у задней двери, ведущей на огород. Их можно было бы счесть спящими, только вот выбранное ими место ночлега совсем не располагало к подобному выводу. Из-за полуоткрытой двери сквозило холодком и запахом увядшей ботвы.

– Звездец, – выразил общее впечатление Вадик.

После того как женщин переместили на кровати, настал черед следующего дома. Потом еще одного. И еще. В общей сложности, жертвами поздних визитеров стало не менее пяти семей. Что они виноваты в случившемся, не сомневался никто. Открытые двери и еще звучащие в ушах голоса давно умерших родственников стали лучшими доказательствами. По крайней мере, для присутствующих.

С каждой находкой лица людей смурнели все больше и больше. Страх, недоумение, ярость являются питательной почвой для коллективного мышления, и когда эмоции перехлестнули через край, толпа переплавилась в единое существо со множеством рук, ног и глаз. Это существо желало знать, что происходит, а главное, кто в этом виноват. Единственным трезвым человеком – ну, кроме Пети, вечного наблюдателя и единоличника, и частично Федора – оставался Арменыч. Петя не узнавал его: старик помолодел, посвежел, приобрел яркость взгляда. Он внимательно выслушал призывы хватать колья и идти на кладбище и предложил сначала снести всех пострадавших в одно место. «Мало ли что», – как он выразился.

Для перевозки бессознательных тел нашелся грузовичок. Авто явно помнило начало шестидесятых годов, но ломаться прямо здесь и сейчас не собиралось. Везти тела решили к тетке Светлане, местной фельдшерице.