Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вводил врач обычные витамины, только для видимости хоть каких-то действий, потому что девушка в своих дерганьях опасно приблизилась к его медицинскому чемодану.
Пришлось потратить много времени, чтобы развести семью. Дочь отправилась в особую зону к остальным заболевшим, а ее родителей на время оставили в отделе полиции. В соответствии с новыми нормами, на них следовало наложить штраф за сопротивление полиции, но скорее всего все спустится на тормозах – Костя не собирался докладывать о произошедшем, попугать разве что.
Даже в отделе все еще разозленный Чиж не мог найти себе место. Стуча от скуки ногой по колесам патрульной машины, Ваня громко возмущался Дане о постигшей их несправедливости.
– Ладно, Чижик, спокойно, – Костя в утешении положил руку парню на плечо.
– Да какое «спокойно», он же совсем чокнутый! А если б он кого-нибудь убил? Он явно этого хотел!
– Он просто напуган. Как и его семья. Сам же понимаешь, люди не дураки – они прекрасно знают, что уже не вернутся домой, если уйдут с нами. Лекарства нет. Пока нет, разумеется, но прямо сейчас мы как вестники смерти.
– Как будто у нас есть выбор. Если оставить больного с остальными, то зомби станет только больше. Раз они не дураки, то должны понимать это.
– И это они понимают. Не будь таким ребенком, Вань. Эта семья попала в беду. Нам стоит быть более сочувствующими. Им нужна помощь, и мы не можем быть слишком грубыми. Наши времена еще не настолько отчаянные, чтобы забывать о человечности.
Фыркнув себе под нос, Чиж, признавая поражение, взмахнул руками и перестал спорить. Успокоившись, он пожалел о своей резкости. Совсем немного. Не потому, что он должен был пожалеть человека, пытавшегося проломить его челюсть, или его больную дочь, решившую утащить за собой в могилу бедного врача. Ему было немного стыдно за то, что Костя и другие видели его таким несдержанным придурком.
Даня с жалким видом стоял рядом. Сердце все еще бешено стучало, больше ездить никуда не хотелось.
– Остался последний, – устало пробормотал Костя.
– Разве? Этот же был последним.
– В дежурную поступил вызов от соседей. Шумят.
– Мы еще и эти должны заниматься? Какого черта?
– Больше некому. Мы и так закончили раньше остальных.
Даня стянул с себя респиратор и подошел к Чижу, с болезненным видом потирающему ушибленную скулу.
– Красавчик, – прокомментировал парня Костя и хитро улыбнулся. – Чижов, у тебя же есть доверенность от Майора? Сходите до этого алкаша, вы и сами там разберетесь. Там и до вашего коттеджа рукой подать, пешком дотопаете, комендантский час нескоро.
– Чего?
– Матвей этот. К которому нас вызвали. Его выпустили в начале года, и с тех пор он бухает. И каждую пару недель соседи вызывают к нему наряд, потому что он им не нравится. Там работы на десять минут, опросить его, да соседей, а нам ехать через полрайона, сгоняйте сами, а? Бумажки скинешь мне фоткой.
– Вот это вы хорошо придумали, а нам через эти полрайона пешком идти теперь?
Чиж долго спорил с Костей, но Даня был морально истощен для такого и предложил Ване пойти прогуляться. Тот посмотрел на него как на предателя, а Костя воспользовался моментом поехать домой. Чиж не успокоился, пока не выпросил хотя бы денег на автобус. Трое мужчин с неохотой, присущей гордым представителям власти, собрали монетами необходимую сумму и разошлись по домам.
Парни потратили полтора часа, но транспортом так и не воспользовались. Чиж мелочно посмеивался, и Даня невольно развеселился. Погода вечером стояла приятная, а людей на улице не было. Зомби на улице были явлением редким, почти исключительным, но Агата предсказывала, что скоро все изменится – ужасающе участились случаи заболевания живых. Сейчас же мертвецы скрывались по углам, в домах и квартирах, в глухих переулках улиц, куда смог доползти человек, чтобы, словно старый кот, умереть в уединенном спокойствии.
Перекусив по пути, парни неспешно прогуливались по городу. Нужный жилмассив нашелся сразу. Попасть в подъезд также не составило труда: жильцы оставили дверь открытой и подперли ее стулом. Поговорить с Матвеем Викторовичем оказалось сложнее. Квартиру парням никто не открыл, а соседи по площадке оказались несговорчивыми и отправили их восвояси.
– Если все такие дружные, кто вообще в полицию звонил? – жаловался Чиж.
– Эти, наверное, – Даня указал пальцем на единственных соседей, которые им не ответили. Парень осмотрелся, кивнул на стену со счетчиками, на которых были подписаны номера квартир. – У него электричество крутит, он должен быть дома.
Чиж посмотрел на товарища с удивлением и снова нажал на звонок. Через несколько минут непрерывного звона, дверь Матвея Викторовича неохотно открылась.
– Руки лишние?! Чего трезвоните? – вывалившийся наружу мужчина далекого среднего возраста злобно уставился на подростков. От него разило алкоголем, волосы спутались, но речь все еще была ясной, а домашняя одежда сохраняла приличный вид.
– Полиция, – громким твердым голосом ответил Даня, быстро показав мужчине паспорт и доверенность Чижа. – Вы Рябов Матвей Викторович?
– Соседи жалуются на шум, – пояснил Ваня.
Довольные собой парни стояли перед полным сомнений мужчиной, тот даже не пытался сфокусировать взгляд на протянутых документах.
– Да идите вы отсюда, – недовольно пробормотал он, попытался закрыть дверь и выругался, когда Чижов помешал ему. – Да я полицию вызвал! Сосед я Матвея, Игорь. Все, никто не шумит, все довольны, идите отсюда, отзываю я полицию.
– Эм, а сосед ваш где вообще? – неуверенно спросил Даня, скривившись, когда мужчина замахал на него рукой, веля уходить. – Вы же не подрались там?
– У себя, – Игорь кивнул головой внутрь квартиры. – Телек смотрит.
– Ясно, – Мухин считал работу выполненной и потянул Чижа за рукав на выход, но тот не отреагировал.
– Мы его опросим тогда быстренько? И вас тоже. Нам для отчетности.
Чиж говорил суровым тоном все, что ему только удалось услышать за пару дней разъездов с полицией.
– Прошу. В чужом доме мне лично ничего не жалко, – Игорь постоял минуту с недовольным лицом, манерно вытянул руку, приглашая их в квартиру. Маленький коридор вел мимо открытой двери ванной в квадратную комнату, служившую и кухней и гостиной. Вдоль стены стоял диван, подушки которого были свалены на пол, рядом небольшой стол, заставленный едой