товарища по несчастью. Наблюдая за агонией умирающего зверя, он злорадно улыбался. Матвея похоже ни капли не огорчало то, что сделал. Во всяком случае на его лице девочка не увидела и следа сожаления о причиненных мучениях живому созданию, пусть дикому, злому, но всё же живому. В борьбе за свою жизнь и за жизнь девочки, о которой мальчик знать не знал ещё неделю назад, он проявил жестокость ничуть не меньшую, чем у диких зверей. Глядя, как тонкие пальцы Матвея крепко сжимают ружейный ствол, как злорадно блестят его глаза, Вика вдруг ясно поняла, насколько велика разница между вечно придуряющимися мальчишками и рассудительными девочками. В трудное время, в период полной опасностей в них просыпаются древние инстинкты охотников и защитников. Они способны пойти на убийство, да ещё и радоваться этому, а после хвалиться. Ужас какой!

Злорадно-довольное выражение на лице Матвея сменилось на задумчивое.

— Надо идти к людям, — неожиданно сказал он, опустив ружье. — Дверь я починить не смогу, и следующий медведь легко проникнет в дом. Да и волки отсюда никуда не уйдут. Зима в Сибири только началась, а консервов, даже при крайней экономии, нам хватит дня на три.

— Там же волки, — сказала Вика.

Через разбитое окошко было хорошо видно, как серые звери, жадно грызясь друг с другом, рвали на куски подстреленного медведя.

— Пока им не до нас, еды полно, а когда они снова проголодаются, мы будем уже далеко. Пойдем на восток. Там, у разбитого самолёта, должны остаться люди.

— Как же мы их найдем?

— Енисей большая река, мимо точно не пройдём. А где река — там всегда люди. В местах проживания людей всегда есть дороги, тропинки, в конце концов, следы. Вспомни, сюда, в этот домик, мы же по следам пришли. А по пути мы дадим о себе знать.

— Каким образом?

— А ты думаешь, ракетницу здесь охотники для отстрела медведей и волков держат что-ли?

Вику не пришлось долго уговаривать. Шесть дней жизни в тайге поменяли всё её представление о мироустройстве, в котором главенствует один закон — выживает сильнейший. Она ни секунды не сомневалась, что Матвей и в лесу сумеет постоять за себя и за нее, они найдут людей, и этот кошмар, наконец, закончится.

Дети собирались быстро. День только начинался, а пройти предстояло десятки километров, или сколько там получится, чем больше, тем лучше. Девочка сложила в рюкзак последние три банки тушёнки, пять сухарей, полпачки рафинада, пачку чёрного чая и соль, хранившуюся в пластиковой баночке — всё, что осталось от хранившихся в домике запасов, нож, чтобы открывать консервы, ложки, котелок, пачку чая, две алюминиевые кружки и коробку больших спичек для разжигания костра. Матвей, когда прошлым днём закапывал яму, приметил снаружи у стены санки с широкими полозьями. Видно, охотники перевозили на них туши убитых животных. Теперь санки могли пригодиться и детям. Матвей водрузил на них две шубы, рюкзак, винтовку и ружьё. Немного подумал и добавил к снаряжению топор. Поверх своей московской куртки одел бушлат с лежанки, который он использовал в качестве подушки. Пока он неуклюже пропихивал руку в рукав тяжелого одеяния, из него выпала кроличья шапка. Сей факт пролетел мимо сознания мальчишки, так как он в этот момент усердно цеплял к поясу патронташ погибшего охотника и рассовывал по карманам патроны от ракетницы.

— Зачем всё это? — Вика кивнула на шубы и прочую амуницию.

— Неизвестно, сколько дней нам придётся идти. Наверняка, придётся в лесу ночевать, может даже и не одну ночь. Одну шубу на снег кинем, другой укроемся, думаю, тогда не замёрзнем. Вот, надень это.

Он протянул ей бушлат с её лежанки. Вика, вспомнив, как они мёрзли после падения из самолёта, больше не задавала вопросов и молча подчинилась. В спускавшемся до колен военном бушлате ещё советских времён она выглядела несуразно. Но зеркала у девочки при себе не было, и видеть себя со стороны она не могла. Зато в этом облачении ей было тепло. Матвей придирчиво осмотрел её доисторический наряд, смеяться над её нелепым видом ему и в голову не пришло. Дети, несмотря на юный возраст, уже осознали опасности таёжного бытия, как и то, что помощи им ждать неоткуда и не от кого. За эти дни, что они провели в тайге, оба заметно повзрослели.

В последний момент до Матвея вдруг дошло — головы-то у них не покрыты. И это в холодной тайге! В памяти сразу всплыла выпавшая из бушлата кроличья шапка. Шапка мгновенно была поднята с пола, избавлена от лишней пыли и водружена на девчачью голову. Размер обновки несколько не подходил новой владелице. Из-под пушистого меха виднелись только губы девочки. Тут уже Матвей не смог сдержать накатившие эмоции и расхохотался в голос. Вика молча замотала головой, выражая таким образом несогласие на подобный головной утеплитель. Шапка сменила владельца, перекочевав на мальчишескую голову. В поисках подходящего для спутницы головного убора Матвей окинул взглядом избушку. Грязное покрывало могло послужить в новом качестве, как посчитал мальчик и, недолго думая, стянул его с лежанки. Совместными усилиями покрывало было обмотано вокруг головы Вики и завязано на спине на деревенский манер. Теперь к походу в дремучую неизвестность дети были готовы.

Загруженные, закутанные, они вышли, или если говорить точнее, выползли из домика. Впереди шагал Матвей с санками на упряжи за спиной, за ним с трудом передвигала ноги Вика. Волки, прервав свое пиршество, проводили странную процессию равнодушными взглядами, но нападать даже и не подумали — огромной туши медведя хватало на всю стаю. И хватить могло не на один день.

Бодрое начало пути сразу застопорилось. Через каких-то двести метров дети остановились и молчаливо застыли. И без слов было понятно, что именно здесь медведь обглодал тело мёртвого охотника. В том, что это были именно человеческие останки, сомневаться не приходилось. В пяти метрах обглоданный череп человека взирал на детей пустыми глазницами. Новое подтверждение беспощадной жестокости дикого мира. Жуткое зрелище не могло не оставить след в детской психике.

После короткого безмолвного осмотра дети собрались двигаться дальше, но тут Матвей заметил, как что-то блеснуло под тусклым дневным светом. Он подошёл ближе. На снегу лежал отгрызенный обрубок человеческой конечности, а на нем пристёгнутый словно часы компас. Преодолевая отвращение, мальчик снял компас с замёрзшей руки и под неодобрительным взглядом девочки разложил на своей ладони. Конец стрелки, крутнувшись, указал на север.

— Зачем он тебе? — с укором спросила Вика.

— Как мы узнаем, где восток?

— По солнцу.

Губы Матвея невольно растянулись в усмешке.