решительности, медведь затопал вокруг избушки. Волки, не оказав сопротивления, отступили на край опушки. На их мордах отображался не испуг, а лишь любопытство, чем закончатся охотничьи потуги очередного претендента на добычу из упрямых человеческих детёнышей.

Дети ещё спали, и спали так крепко, что несмотря на наступивший рассвет, не услышали ни тяжёлого сопения, ни хруста сминаемого снега под тушей могучего зверя. Тревожный их сон оборвал страшный грохот. Доски на заколоченном окне разлетелись на мелкие кусочки. Вика подпрыгнула на лежанке и завизжала, увидев маячившую за окошком огромную мохнатую медвежью морду. Зверь сразу заметил человеческих детёнышей, отлично подходивших ему для утоления голода. Медведь попробовал просунуть в оконце голову, но размеры ее были столь велики, что в разломанное отверстие влезла только морда. Зверь повёл носом. На детей пахнуло тяжёлым смердящим дыханием, от которого и взрослому человеку стало бы не по себе. Остатки сна словно сдуло ураганом. Матвей буквально слетел с лежанки, схватил стоявшую возле стола скамейку и с громким воплем «Пошёл вон, сволочь!» обрушил её на медвежью морду. Удар пришёлся по носу, самому чувствительному и уязвимому месту. Медведь, и без того злющий, просто взъярился. Бешено заревев, он отпрыгнул от окна. Крутанул головой, заметил дверь и остервенело бросился на неё. Под натиском огромной звериной туши дверь затрещала и начала прогибаться. Злобное медвежье рычание сливалось с детскими криками ужаса.

Вика забилась под лежанку. А Матвей стоял возле входа с охотничьим ружьём наготове. Это был уже не тот мальчик, который появился в дремучей тайге несколько дней назад.

У него не осталось жалости к тем, кто покушался на их жизнь.

Доски на двери были плотно подогнаны и не давали возможности просунуть сквозь них дуло охотничьего ружья. Озлобленный зверь с яростью бился в дверь, деревянная задвижка треснула, и дверь наполовину приоткрылась. Матвей только и ждал этого и, не раздумывая, выстрелил в просунувшуюся в дверную щель медвежью голову. Мелкая дробь изрешетила морду зверя. Ослеплённый шатун взревел от боли и бешенства и с остервенением кинулся на дверь. Матвей быстро перезарядил ружьё. Он, конечно, плохо разбирался в охотничьих патронах, но на этот раз в стволе оказался патрон, снаряжённый пулей-жаканом, пулей, способной сразить медведя наповал. Если бы Матвей знал об этом, то уже после первого выстрела мохнатый зверь лежал бы бездыханным. Но мальчишеские познания так далеко не распространялись, поэтому в ствол охотничьего ружья то и дело попадали патроны совершенно разного назначения.

От мощного медвежьего давления тяжёлая дубовая дверь сорвалась с петель и влетела внутрь. Мальчика отбросило на середину комнаты. Падая, он машинально нажал на курок. Грохнул выстрел. Попади эта пуля-жакан точно в голову, медведю был бы конец. Но Матвей слегка промахнулся. Пуля только пробила ухо зверя и улетела в лесную чащу. Ослеплённый медведь опустился на передние лапы и принюхался. Вика едва не задохнулась от зловонного звериного дыхания, заполнившего избушку. Она замерла под деревянным настилом лежанки. Матвей лежал на полу возле стола и тоже не шевелился. Боковым зрением он заметил возле себя два патрона от ракетницы. Перед тем, как лечь спать, он сложил боеприпасы на столе, чтобы потом в случае опасности, не разыскивать их по всей избушке. Очевидно, при падении он зацепил стол, и патроны упали на пол. Стараясь не шуметь, он попробовал дотянуться до одного из них. Пальцы задели заветный патрон, но тот с предательским шуршанием покатился по полу. Медведь тут же среагировал на источник шум. Матвей с ужасом увидел, как незряче уставились на него провалившиеся глазницы. Зверь угрожающе зарычал.

Вика испуганно ойкнула из-под лежанки. Окровавленная морда хищника мгновенно развернулась в её сторону. Зверь почуял запах девочки. Вика оцепенела от страха, она понимала, что такое хлипкое препятствие как лежанка не остановит могучего и изголодавшего зверя. Пока медведь решал, в какую сторону ему двигаться, Матвей быстро переломил ружьё и вынул стреляную гильзу, в ружейное дуло скользнул патрон от ракетницы. Острый звериный слух сразу уловил этот звук. Хищник выбрал себе первую жертву. Медведь сделал шаг к Матвею. Громадная звериная пасть распахнулась, исторгнув злобный рык. Одновременно с этим Вика, уже не в силах сдерживаться, в ужасе закричала. Матвей, не мешкая ни секунды, выпрямил переломленное ружьё и направил ствол в медвежью морду. Промахнуться с такого близкого расстояния он не мог. Огненный комок молнией влетел прямо в раскрытую пасть огромного хищника, и без сопротивления пройдя по гортани, остановил движение в желудке зверя.

В комнате на какой-то миг повисла гробовая тишина.

Оглушенная выстрелом девочка замолкла, медведь, застыв на месте, тоже перестал реветь. Матвей воспользовался этой паузой и быстро перезарядил ружьё вторым патроном от ракетницы. Пасть зверя снова распахнулась. Сотрясший стены рёв, который исторгло обожжённое нутро, выражал не угрозу, а адскую боль. Грохнул выстрел, повторяя предыдущую сцену, и вторая сигнальная ракета, коротко сверкнув, исчезла в раскрытой медвежьей пасти. Морду зверя перекосило от ужаса и нетерпимой боли в горящих внутренностях. Он дернулся наружу, и, не переставая реветь, покатился по снегу, поднялся и бросился бежать в лес. Но сигнальные ракеты для того и предназначены, чтобы гореть и светить как можно дольше. На середине поляны шатун снова упал, заелозив брюхом по снегу, видно, пытаясь загасить адский огонь, прожигающий его внутренности, чего ему естественно не удалось. Зверь вскочил и снова кинулся в лес, но, добежав до конца поляны, ударился головой о ствол сосны и свалился на снег. У него больше не было сил бежать дальше.

Волки с удивлением взирали на агонию своего извечного соперника. Такой развязки они явно не ожидали. Ужасная боль заставляла медведя кувыркаться на снегу, переворачиваться то на брюхо, то на спину. Из раскрытой пасти вырывались дым и огонь от горящих внутри ракет. Казалось, прошла вечность, когда они в конце концов погасли, и огромный зверь уже не выглядел, как свирепый и грозный хищник, а скорее напоминал смертельно раненое и несчастное животное. Он лежал на снегу, прикрыв пустые глазницы, и жалобно ревел, предчувствуя свою скорую смерть. Понимали это и волки.

Вика молча стояла у окошка. Всё произошедшее в эти последние минуты виделось ей таким диким, жестоким, страшным. Она чувствовала облегчение, что всё это наконец закончилось, и даже, как это ни странно, чувствовала жалость к несчастному существу, которое совсем недавно хотело её съесть.

— Слышишь, как стонет эта сволочь? Жаль, не догадался напоследок прострелить его толстый зад. Вот был бы прикол!

Нескрываемая злая насмешка, прозвучавшая в голосе мальчика, заставило девочку внимательнее взглянуть на стоявшего у двери