Тайлер напрягся в ожидании теологического отпора со стороны священника, но его не последовало.

Лесли кивнула. Она приняла объяснение.

— Я должен кое о чем спросить, — продолжал Тайлер. — Знаю, всем вам будет тяжело ответить на этот вопрос, поэтому, если хотите оставить его без ответа, я этим удовольствуюсь.

Опять выступила Лесли:

— Вы хотите отключить искусственное дыхание.

— Да.

На этот раз ее тон, вдруг ставший дружелюбным, его удивил. Она ненадолго задумалась.

— Ларри хотел бы именно этого.

— Мне предстоит обсудить с вами еще одну неприятную проблему. — Тайлер снова помолчал. — Думаю, вы хотите знать наверняка, что именно радиация вызвала осложнения. Я прошу вас дать разрешение на вскрытие.

— Он крестил Ларри и проводил конфирмацию, — шепнула Тайлеру миссис Чайлдс, указывая на священника, пока все входили в палату интенсивной терапии.

Мистер Чайлдс, Лесли и священник вошли за ними следом.

Мэтьюс закрыл скользящую стеклянную дверь палаты, но не стал подходить к постели, чтобы не мешать горю семьи. Долгое время до него доносился только шум кардиомонитора и аппарата искусственного дыхания, а также всхлипы. Стоя в головах кровати, окруженный тремя родственниками священник вытащил из-за пазухи длинную вышитую ленту, поцеловал ее и начал произносить слова, в которых Тайлер узнал латынь.

В комнате наступило молчание. Тайлер тихонько откашлялся и негромко сказал:

— Я покажу вам, где можно подождать.

Через несколько минут, когда он вернулся к Ларри, медсестра уже отключала капельницу. Она бросила взгляд на Тайлера:

— Пора?

Тайлер кивнул, обхватил пальцами гофрированный пластмассовый шланг аппарата искусственного дыхания, а другой рукой сжал эндотрахеальную трубку. Он помедлил и еще раз подумал о том, что́ предстояло сделать. Как только трубка будет отсоединена, воздух перестанет поступать в легкие Ларри, его сердце споткнется и остановится. «Есть ли Бог? Видит ли Он, что я делаю? Что бы Он сделал на моем месте?»

Тайлер разъединил трубки и опустил выключатель аппарата искусственного дыхания. За последний час он позволил уровню углекислоты в крови Ларри подняться до нормального уровня на тот маловероятный случай, если он ошибся, если какие-то функции ствола мозга еще сохранились и Ларри сможет дышать самостоятельно.

В течение трех минут Ларри так и не попытался вздохнуть. Вскоре сердцебиение стало замедляться, сердце запнулось, затрепыхалось… Еще с минуту оно боролось, потом затихло.

Телефонную трубку сняли после третьего звонка.

— Ал-лоу? — протянул мужской голос.

Человек явно выпил и был очень раздражен тем, что его потревожили в неурочное время.

— Возможно, у нас проблема, — сказал звонящий.

— В девять вечера? Неужели это не может подождать до утра? Я занят.

Звонившему чертовски хотелось прямым текстом сказать самодовольному, зацикленному только на себе сукину сыну, чтоб заткнулся к такой-то матери и хоть раз в жизни выслушал.

— Появилось осложнение. Пациент получил чрезмерную дозу радиации.

— И что? Такова жизнь. Дерьмо случается.

— Ради всего святого, хоть минуту послушай меня внимательно. Дело серьезное. Один наш врач заявляет во всеуслышание, что хакеры раскололи нашу систему защиты.

— Какая же это проблема? У нас не может быть проблем с защитой. Тебе ли не знать.

Звонивший все больше злился. Этого сукина сына еще считают умным. Не так уж он умен на самом деле.

— Суть не в этом. Доктор уверяет, что хакеры вскрыли систему. Сходит с ума по этому поводу. Хочет начать расследование. Говорит, что об этом случае надо доложить в ОКАУЗ.

На сей раз хамского ответа не последовало, на другом конце провода наступило молчание. Наконец раздался голос:

— Что за доктор? Что нам о нем известно?

— Это не он, а она. Я проверил. Анестезиолог по имени Мишель Лоуренс.

— Да? Ну тогда в чем проблема? Просто надо сделать так, чтобы дальнейшего хода не было.

* * *

Тайлер взбил подушку и устроился на левом боку. Хлопчатобумажная наволочка освежила его небритую щеку. Он прислушался к музыке. Ритмичные звуки рэпа постепенно нарастали, а потом так же постепенно начали стихать. Это какой-то невидимый автомобиль проехал мимо четырьмя этажами ниже. Хотя окна квартиры были закрыты, громкие звуки с легкостью пробились сквозь стекло и достигли его ушей. Поразительно. Интересно, что эти громовые децибелы творят с тонкими нервными окончаниями в ушной раковине водителя. «Ничего хорошего», — решил Тайлер и вообразил целое поколение граждан — рано оглохших, зато крепко секущих в музыке. Может, стоит вложить свободные деньги на долгий срок в акции компании по производству слуховых аппаратов? Только где их взять, эти свободные деньги, вот вопрос. Если он когда-нибудь выберется из долгов… Тайлеру еще долго предстояло расплачиваться по ссудам, взятым на учебу. Отец, чьим лозунгом всегда был призыв «Вытащи себя из болота за уши», заставил его взять ссуду и накопить целую гору долгов. Нет, это не совсем так, вынужден был признать Тайлер. Настоящим убийцей всех его финансовых начинаний были алименты, выплачиваемые после развода с первой женой. Алкоголичкой.

Он тяжко вздохнул и попытался обдумать то, что предстояло сделать на следующее утро по поводу смерти Ларри Чайлдса. Первым делом, конечно, доложить в Управление по рискам и Нику Барберу, главному куратору проекта. Но ОКАУЗ — совсем другое дело. Тайлер один раз уже обжегся и не мог позволить себе оказаться замешанным в деле, чреватом серьезными последствиями для его работы. Что, если анализ основной причины происшедшего укажет на него? Уволят? В желудке вспыхнула боль. Этот случай напомнил ему о том, что произошло в Калифорнии.

Что сделал бы отец в такой ситуации? Нет, точнее было бы сказать: какой шаг был бы правильным в такой ситуации?

Тайлер покосился на экран радиобудильника. Час тридцать семь ночи. Будильник поставлен на пять сорок пять. Четыре часа. Времени достаточно, чтобы разжевать таблетку амбиена[17]в горькую кашицу и кончиком языка размазать по деснам для быстрейшего усвоения, тогда таблетка подействует за две минуты, а не за двадцать, как при глотании целиком.

Нет! Надо отвыкать от снотворных. По самым разным причинам, которые Тайлер мог бы перечислить с той же легкостью, как двенадцать черепных нервов. Самой главной была перспектива возобновить отношения с Нэнси. Нэнси занималась молекулярной биологией, имела докторскую степень по философии и при этом питала странное, но несокрушимое предубеждение против приема любых лекарств, если не считала их абсолютно необходимыми для спасения жизни. Лучше неделю сморкаться, чем принять антигистамин. А с другой стороны, Нэнси была готова глотать любое количество клинически не испытанных трав, предписанных традиционным китайским натуропатом. Что-то болит? Пожуй водоросль, только не принимай ибупрофен. Эти идеи и эти травы она привезла с собой в Калифорнийский университет Лос-Анджелеса из Гонконга. В Сан-Франциско Нэнси время от времени посещала китайских предсказателей, хотя уверяла, что не принимает их прорицания всерьез. Тайлер не верил жене, подозревая, что Нэнси перенесла дату защиты своей докторской диссертации из-за одного такого предсказания. Конечно, она была немного чудаковата, но он любил ее, в том числе и за такие маленькие странности. Как и за то, что она могла с радостью отложить свои занятия, когда его непредсказуемое расписание вдруг позволяло им провести несколько часов вместе. Правда, на следующий день Нэнси поднималась на час раньше обычного, чтобы восполнить упущенное время.