— Тебе лучше знать, что может, а что нет. Ты у нас свластью в дружбе, а мы что… Нам сказали, убийца по трубе поднялся, значит, таки есть. Наше дело…

— Твое дело выполнять работу, за которую тебе деньгиплатят, — разозлилась я. Сергеева так и подмывало ответить, но он смолчал.А я продолжала теряться в догадках. — Ладно, — по прошествиинекоторого времени, в продолжении которого мы стояли, разглядывая стену,произнесла я, — пойдем с народом потолкуем.

— Пойдем, — не без яда отозвался Сергеев. Пониматьэто надо было следующим образом: «А то без тебя не говорили». Так оно, конечно,и было, но теперь я совсем не была уверена, что кто-то очень старался.

Мы поднялись по ступенькам к центральному входу. В больнице,несмотря на субботний день, царило оживление. Пациенты отделения устроилисьвозле телевизора на посту медсестры, сама медсестра отсутствовала. Зато вординаторской мы нашли врача. Увидев нас, он непроизвольно поморщился. Всеяснее ясного, достали человека вопросами.

— Чем обязан? — со вздохом поинтересовался он.

— Простите за назойливость, — сиротски началая, — но у нас есть еще вопросы.

— Задавайте. Только вряд ли я что-то новое смогусказать.

— Мы, собственно, хотели бы еще раз осмотретьпалату, — улыбнулась я. — Это возможно?

— Конечно. Она в настоящий момент пустует. Идемте.

По коридору мы прошли в отделение реанимации. Здесь всебыло, как в прошлый мой визит, только милиционер не сидел на стуле возлепалаты. Врач распахнул дверь и пропустил нас вперед. Окно было закрыто,разбитое стекло успели заменить. Я пододвинула табурет, открыла окно ивзобралась на подоконник под критическим взглядом Сергеева.

— Ну, что? — спросил он.

— Ну, если парень работал в цирке…

Я спрыгнула на пол, оглядела палату. Чисто теоретическиубийца, конечно, мог проникнуть сюда через окно, мог и стекло разбить, вообщемного чего мог, и среди киллеров действительно встречаются циркачи, нопочему-то теперь в это упорно не верилось.

— Рядом точно такая же палата? — спросила я.

— Да, — ответил врач, — но там сейчас ремонт.Месяц назад штукатурка отвалилась, хорошо, хоть никто не пострадал. После этогорешили привести это крыло в порядок.

— Можно посмотреть?

— Да ради бога, — пожал он плечами.

Мы вышли из палаты, и я подумала, что следов ремонта вкоридоре почему-то не видно. Врач уверенно прошел мимо соседней двери, мыминовали коридор, он открыл дверь (ключ торчал в замке), и мы оказались налестничной клетке. Тут ремонт шел полным ходом. Мы спустились на один пролет ивновь поднялись, но уже по другой лестнице. Здесь тоже был коридор, дверьраспахнута, рабочих не наблюдалось, но следы их деятельности были: повсюдугруды мусора, рабочий инструмент. Мы прошли коридором мимо нескольких дверей,пока возле одной не остановились.

— Это здесь, — сказал врач, распахивая ее.

Палата напоминала ту, в которой мы только что были, за темлишь исключением, что эта была пуста. Окно прикрыто пленкой, чтобы незабрызгать стекла при покраске. Справа еще одна дверь, тоже закрыта пленкой.

— Я правильно поняла, у палаты два входа? —пытаясь разобраться в хитросплетении архитекторской мысли, спросила я.

— Как видите. Сейчас эту дверь закрыли, чтобы нетаскать в отделение грязь.

Я подошла и подергала дверь, в самом деле заперта.

Сергеев наградил меня очередной насмешливой улыбкой.

— Одна дверь выходит в один коридор, другая вдругой, — кивнул он. — А окно с торца. Можешь убедиться.

Я подошла к окну, так и есть.

— Занятно, — пробормотала я.

— Занятно, только ничего это нам не дает. С таким жеуспехом парень мог и по трубе подняться.

— Это точно, — не стала я спорить.

Однако теперь я была уверена: киллер, кто бы он ни был, врядли проник в палату через окно. Он прошел в отделение, воспользовавшись этойлестницей, для профессионала хлипкий замок в двери не проблема. Но было два«но»: рабочие, которые могли обратить на него внимание, что для киллеранежелательно, и мент, что дежурил возле палаты. С рабочими вопрос разрешилсясразу. По словам Сергеева, они обычно работали до 17.30, а в пятницу ушли начас раньше, и к моменту убийства здесь никого не было.

— Ты здесь еще постоишь или можем идти? — спросилСергеев.

— Идем, — кивнула я. — А этот коридор кудаведет? — спросила я врача, когда мы покинули палату.

— На другую лестничную клетку, — ответил он.

— То есть весь этаж можно обойти по кругу? При этом накаждом этаже четыре лестницы?

— Пять. Одна пожарная. Эта как раз в конце коридора.

— Можно взглянуть?

На этот раз он ничего не ответил, просто пошел вперед,указывая нам дорогу.

Дверь, выходящая на пожарную лестницу, была наполовинустеклянной, стекло в двух местах треснуло. К моему удивлению, она оказалась незаперта.

— Ее что, никогда не запирают?

— Понятия не имею, — отозвался врач. — Может,открыли, чтобы проветрить помещения, краской пахнет невыносимо.

Конечно, запах сильный, и дверь могли открывать, чтобы незадохнуться, но, когда рабочих нет, логичнее же все-таки запирать. Хотябольничные порядки мне неизвестны.

— Рабочие по выходным не приходят?

— Не знаю. Это вам лучше у завхоза выяснить.

— Он сейчас здесь?

— Возможно. Спуститесь в полуподвал, там его кабинет.

— Если не возражаете, мы бы еще раз заглянули в палату,где произошло убийство.

Врач опять пошел вперед, не отвечая. По дороге я приметилаполлитровую банку с остатками какой-то жидкости и прихватила ее. В банкеоказалась вода пополам с побелкой.

— Где это можно вымыть? — обратилась я к врачу.

Чувствовалось, что он сыт по горло общением со мной, нопродолжал проявлять терпение.

— Вон там туалет.

Когда я вернулась из туалета, мужчин в коридоре уже не было,я нашла их возле дверей палаты.

— Если я больше не нужен… — сказал врач и, не дожидаясьответа, зашагал в ординаторскую.