– Если ференк – это всего-навсего падальщик, кто же убил этих бедняг? – спросила Лираэль. Она размышляла об увиденных ранах, и направление собственных мыслей ей очень не нравилось. В большинстве тел, точно так же как в трупе стражника, зияло по две сквозные дыры, по краям которых одежда и кожа заметно обуглились.

– Явно какое-то порождение – или порождения – Свободной магии, – промолвила Псина. – Но не ференк. Что-то, скорее, близкое стилкену. Может, джеррек или хиш. Многие тысячи тварей Свободной магии при создании Хартии ускользнули, хотя позже большинство из них были пойманы и так или иначе принуждены к служению. Одни разновидности существуют во множестве, другие – единичны, так что в точности я ничего утверждать не могу. Все усложняется еще и тем, что здесь, в кругу терновника, некогда стояла кузня. А в каменной наковальне была заточена некая тварь. Но я не нашла ни наковальни, ни каких бы то ни было ее следов. Возможно, заключенная в ней тварь и убила этих людей, впрочем, я так не думаю… – Псина снова обнюхала землю, обежала площадку по кругу, клацнула зубами, рассеянно ловя собственный хвост, и наконец уселась и принялась рассуждать: – Возможно, это был сдвоенный джеррек, но я склонна предположить, что здесь побывали два хиша. Однако кто бы ни совершил это злодеяние, убийцы служили некоему некроманту, и он направлял их.

– Откуда ты знаешь? – спросил Сэм. Как только Псина занялась осмотром местности, он перестал ходить кругами, но по-прежнему не отрывал взгляда от земли. Теперь он не только следил, не прорвется ли из-под земли ференк, но еще и высматривал хоть какие-нибудь остатки каменной наковальни. Впрочем, наковальни здесь он вообще никогда не видел.

– По следам и разным прочим признакам, – объяснила Псина. – По виду ран, по остаточным запахам, по трехпалым отпечаткам в мягкой земле, по заброшенному на дерево телу, по тому, что с семи веток в честь победы были ободраны шипы… Все это свидетельствует о том, кто именно побывал здесь – ну, с определенными оговорками. Что до некроманта, вот уже тысячу лет, как ни джеррек, ни хиш, ни любое другое действительно опасное порождение Свободной магии не пробуждались иначе как от звука Мозраэля и Саранета или в ответ на прямой призыв, в котором задействованы их тайные имена.

– Здесь побывал Хедж, – прошептала Лираэль. При звуке этого имени Сэм вздрогнул и шрамы от ожогов на его запястьях потемнели. Но он даже не взглянул на них – и не отвел глаз.

– Очень возможно, – кивнула Псина. – Во всяком случае, не Хлёрр. Великая мертвая оставила бы по себе иные следы.

– Они погибли восемь дней назад, – продолжала Лираэль. Девушка не задавалась вопросом, откуда она это знает. Просто знает, и все, – для этого ей достаточно лишь взглянуть на трупы поближе. Это часть ее новой сути как Абхорсена. – На их дух никто не посягал. Согласно «Книге мертвых», они вряд ли успели уйти дальше Четвертых Врат. Я могла бы спуститься в Смерть и отыскать одного из духов убитых…

Девушка умолкла на полуслове: Псина и Сэм разом покачали головами в знак отрицания.

– По-моему, идея не из лучших, – возразил Сэм. – Что ты рассчитываешь у него узнать? Нам и без того известно, что в окрестностях рыщут отряды мертвых, и некромантов, и невесть кого еще.

– Сэм прав, – согласилась Псина. – Ничего полезного из их смерти мы не узнаем. А раз Сэм уже возвестил о нашем присутствии с помощью магии Хартии, надо бы предать этих бедолаг очистительному пламени, чтобы никто не смог воспользоваться их телами. Но только давайте поторопимся.

Лираэль окинула взглядом площадку и заморгала – в глаза ударило солнце, – высматривая юношу, что некогда звался Баррой. Имя наконец-то всплыло в памяти. Лираэль хотелось отыскать Барру в Смерти и сказать его духу, что девушка, о которой он, надо думать, давным-давно позабыл, все эти годы сожалела, что не поговорила с ним. А ведь могла бы ответить, может, даже поцеловать – словом, сделать хоть что-нибудь, а не плакать, спрятавшись за завесой волос. Но даже если она и отыщет Барру в Смерти, так его, конечно же, давно уже не занимают дела и заботы мира живых. Не ради него, но ради самой себя отправится она на поиски духа Барры, а такой роскоши девушка не могла себе позволить.

Все трое встали над ближайшим мертвым телом. Сэм начертил в воздухе знак огня, Шкодливая Псина пролаяла знак очищения, а Лираэль нарисовала знаки мира и сна и увязала все символы воедино. Они слились, рассыпались искрами над грудью убитого, превратились в золотые язычки пламени, а секундой позже словно взорвались и уничтожили труп. Огонь погас так же мгновенно, как и вспыхнул, осталась лишь кучка пепла да сгустки расплавленного металла, что некогда были пряжкой пояса и лезвием ножа.

– Прощай, – промолвил Сэм.

– Доброй дороги, – проговорила Лираэль.

– Не возвращайся, – добавила Псина.

После того каждый принялся проводить тот же обряд сам, как можно быстрее переходя от тела к телу. Лираэль заметила, что Сэм сначала удивился, а потом явно выдохнул с облегчением, убедившись, что Шкодливая Псина умеет налагать знаки Хартии и совершать обряд, на который некроманты и твари Свободной магии неспособны, ибо он по сути своей противостоит применяемым ими силам.

Даже притом что обряд совершали все трое, к тому времени, как они закончили, солнце уже поднялось высоко, а утро почти миновало. Не считая тех, кого ференк утащил в свое слякотное логово, – их число осталось неизвестным, – на поляне в кругу терновника погибли тридцать восемь мужчин и женщин. Теперь от них остались только горки пепла среди разлагающихся туш мулов и воронья: птицы слетелись обратно, недовольно каркая, ведь угощения заметно поубавилось.

Лираэль первая заметила, что один из воронов на самом деле не то чтобы жив. Он сидел на голове мула, притворяясь, будто выклевывает кусочки протухшего мяса, но при этом не сводил черных глаз с девушки. Она ощутила его присутствие, еще не видя, но не была уверена, чувствует ли она смерти восьмидневной давности или близость мертвого. Но едва встретившись с птицей взглядом, девушка все поняла. Дух птицы давно отлетел, а внутри пернатой тушки поселилось нечто гнилое и злобное. Нечто, что когда-то было человеком, но изменилось до неузнаваемости за многие века, проведенные в Смерти, – за годы, напрасно растраченные в бесконечных попытках прорваться в Жизнь.

И это не ворона-кровавик. Этот дух, облеченный в тело ворона, куда более силен, нежели те, что обычно используются при оживлении стаи только что убитых ворон. Он выдерживает полуденное солнце – значит это, как минимум, житель Четвертых или Пятых Врат. Тушка ворона, в которую он вселился, верно, была совсем свежей: такой дух разъедает любую плоть изнутри в течение дня.

Лираэль схватилась было за Саранет, но едва она извлекла колокол, как мертвая тварь взмыла в воздух и стремительно понеслась на запад, держась у самой земли и петляя среди терновых кустов. На лету от птицы отваливались перья и куски гнилого мяса. Очень скоро от нее останется только скелет, сообразила Лираэль, ну да этой твари перья для полета не нужны. Ее приводит в движение Свободная магия, а не живые мышцы и сухожилия.