Галстук показался мне смутно знакомым; я подарила его Лео на прошлый день рождения. Мои границы не только нарушили, их вообще обратили в ничто.

— Ну, посмотрим, — пробормотала я, — может, если ненадолго…

В другом углу комнаты Грег удивленно приподнял брови и неприлично завертел языком.

— Пойду переоденусь — вечером у меня операция. Увидимся. Не смей трогать мой суп, — скороговоркой бросил он.

Я поднялась за ним наверх, споткнувшись об одинокий ботинок, олицетворяющий собой немой укор. Его партнер валялся где-то, спрятанный Грегом. У Грега уникальные ноги. Мизинец каждой время от времени устраивается на безымянном пальце, словно слишком ленив, чтобы стоять прямо и помогать Грегу в ходьбе, как остальные пальцы. В детстве Грег страшно стеснялся этого недостатка, и в качестве компенсации у него появилась страсть к обуви. Он был клоном Имельды Маркос, только из Квинс-парка — в его шкафу хранилась сорок одна пара обуви, все в идеальном состоянии, все — приобретенные в магазинах секонд-хенд разных городов.

— Мои башмаки мертвеца, — нежно говорил он про них.

Мне казалось странным, что он спокойно ходит в чужих ботинках, с интересом воображая, какими людьми были их предыдущие хозяева. А вот Лео, унаследовавший физическую особенность своего отца (видимо, такое бывает только у мальчиков), к обуви абсолютно равнодушен.

Как только Грег ушел, я достала мобильник: проверить, не ответил ли Иван, но новых сообщений не было.

Ну и ладно, ну и к лучшему, решила я. Надо взять себя в руки. Я взрослая, успешная женщина, мать и жена…

Разглядывая телефон, я заметила, что так и не отправила Ивану сообщение. Видимо, Грег со своими разговорами про Лу и Джеймса меня отвлек, и я так и не нажала кнопку. Мой палец, неуверенно порхая, завис над клавиатурой, но, пока я колебалась, совершить судьбоносный поступок или нет, зазвенел звонок.

— Алло! — слишком резко ответила я.

— Привет, дорогуша, это Лиззи, — раздался отрывистый самоуверенный голос.

— А, привет, — разочарованно буркнула я.

— С тобой все хорошо? Что это у тебя голос, как у приемщицы из похоронного бюро? У вас там сегодня куриная дуэль намечается? — защебетала ПП, не давая мне возможности ответить ни на один из ее вопросов. — Я, наверное, тоже к вам сегодня присоединюсь, мой инструктор по питанию сказал, что моему организму необходимо грамотно подобранное топливо.

Она что, машина, что ли, черт бы ее побрал?

— Приду около восьми, но ненадолго, у меня потом дела, вечеринка со звездами, — добавила ПП.

Я хотела объяснить, что вообще-то это семейный ужин, а не раздача еды всем желающим, но сказать нет ПП просто невозможно. Мысленно ты уже произносишь слово, язык встает в нужную позицию, а потом, прежде чем ты опомнишься, какая-то неведомая сила вдруг заставляет тебя произнести да. Я всегда утешала себя мыслью, что, живи мы в Средние века, ПП давно бы сожгли на костре как ведьму.

— Ладно, зайка, я побежала. Я приду с другом, — сообщила она напоследок и повесила трубку.

Это ведь она позвонила мне, но почему-то после разговора я чувствовала себя так, будто именно я отвлекла ее от чего-то крайне важного.

Времени было без десяти четыре. Я вдруг вспомнила, что вот-вот придет мой последний за день пациент.

— Черт, Дар Божий! — хлопнула я себя по лбу и добежала до кабинета ровно в тот момент, когда раздался звонок в дверь.

Ивану писать времени не было. И это уж точно хорошо. Хватит с меня этого бреда. Тоже мне, встретила парня на вечеринке, ты ему понравилась, он тебе понравился. (Я не только стала думать, как пятнадцатилетняя дурочка, у меня еще и речь деградировала. А, не важно.) Я пригладила волосы, завязала хвостик, успокоила свою «ах-у-меня-между-зубов-что-то-застряло» фобию, посмотрелась в зеркало и открыла дверь пациенту.

Дар Божий просочился в комнату, взял меня за руку и начал проникновенно смотреть мне в глаза. Слишком долго. Сначала я думала, что это классический перенос страсти с нужного объекта на психиатра, но потом, когда узнала его получше, поняла, что он искренне считает, будто все на свете только и мечтают, как бы его трахнуть. Дар Божий и правда красавчик, и уж точно никто на свете не сознает это лучше его самого. Он прошествовал через узкий коридор, задержавшись у зеркала — уставившись в него влюбленным взглядом, старательно втянул живот, смахнул с плеча воображаемую пылинку и жеманно подвигал губами. Казалось, он с трудом удерживается, чтобы не кинуться к отражению и не начать покрывать свое тело поцелуями. Дар Божий руководил компанией по производству телепрограмм, ставшей знаменитой не столько из-за качества передач, сколько из-за молодых длинноногих девиц с пухлыми губками, которых он нанимал, — пышных порнозвезд, специализирующихся на минете. Кроме Дара Божьего, в компании работал еще один мужчина, его личный секретарь Баз.

— Нельзя, чтобы девушки со мной так близко общались, — заявил недавно он. — Они постоянно в меня влюбляются, и начинается черт-те что. К слову — только это строго между нами, — по-моему, Баз тоже ко мне неравнодушен.

— Но вы же говорили, что он встречается с какой-то супермоделью, — удивилась я.

— Понимаете, — ответил Дар Божий, заговорщически наклоняясь вперед, — он на меня иногда так смотрит…

Дар Божий стал моим пациентом не для того, чтобы лучше узнать себя, а для того, чтобы выяснить, «что же это во мне такого, что все в меня влюбляются. И как мне себя вести, чтобы не разбивать так много сердец».

Настоящая проблема Дара Божьего заключалась в том, что, занимаясь самообманом, он практически не был знаком с реальной жизнью.

— Ну, — начала я, устраиваясь в кресле у стола, пока ДБ садился напротив, — что с вами случилось на этой неделе?

— Все то же, — тяжко вздохнул он. — К нам в офис пришла новенькая, так всю неделю она пыталась меня совратить.

— А что именно она вам говорила?

— Ну, в первый день она заявила, что ей нравится моя рубашка. На следующий день захотела сварить мне кофе. Классические симптомы, — покачал он головой, сокрушаясь о невыносимо тяжелом ярме сексуальной притягательности.

— А может, ей просто понравилась ваша рубашка? Или, как новый работник, она решила, что ей стоит предложить вам кофе? — высказала я гипотезу.

Дар Божий откинулся на спинку кресла, заложил руки за голову и приподнял брови, словно говоря: «Ну и кто перед этим устоит?» Конечно, он был красив, да и одевался прекрасно, но на меня это не производило ни малейшего впечатления. К тому же у него была привычка постоянно поддергивать воротничок пиджака, что меня ужасно раздражало. Наклонившись вперед, он проделал этот ритуал снова и горестно покачал головой:

— Не поймите меня неправильно, но вы же женщина.

Я с трудом удержалась, чтобы не закричать: «Спасибо, что открыл мне глаза, а то я последние сорок с лишним лет думала, что я мужик!» Вместо этого я закивала головой, призывая его говорить дальше.