Затем, уже ф фосемь часоф, мы фсе сопирраемся в рресторране отеля на ужин. Мы — милые дамы из Корролефского Опщестфа Защиты Детей от Жестокого Опрращения, и там уже накррыфают дфа длинных стола — специально для нас старраются. Только не запутьте заткнуть носы ватными затычками. Этот рресторан путет полон меррзких, гррязных детишек, и пез затычек фы просто не фынесете фони. Крроме того, не запутьте фсе фремя нормально сепя фести. Фсе ясно? Фопросы есть?

— У меня один вопрос, Ваше Величайшество, — прозвучал голос из зала, — а что если одну из шоколадок, которые мы будем раздавать в наших кондитерских, вдруг съест взрослый?

— Что ж, тем хуже для этого фсррослого, — тонко усмехнулась Величайшая Ведьма. — Сопррание окончено! — крикнула она. — Фсе сфоподны!

Ведьмы встали, начали собирать свои вещички. Я смотрел на них в щелку и прямо дождаться не мог, когда же они, наконец, уберутся и я смогу вздохнуть спокойно.

— Постойте! — завопила вдруг одна ведьма в последнем ряду. — Да погодите же вы! — Вопль ее эхом отразился от стен бального зала и прогремел, как боевая труба. Все ведьмы застыли, обернулись и посмотрели на ту, которая вопила. Это была высокая ведьма, и я увидел отчетливо, как она стоит, откинув голову, задрав нос и жадно вбирая воздух своими огромными, витыми наподобие морской раковины ноздрями.

— Погодите! — завопила она снова.

— Да что такое? — заволновались вокруг.

— Собачьи какашки! — взвизгнула она. — Вот-вот! Собачьими какашками пахнуло!

— Да ну тебя! — раздалось ей в ответ. — Не может такого быть!

— А вот и может! — голосила первая ведьма. — Ой! Опять! И ведь сильно! Прямо здесь где-то! Ну! Определенно где-то совсем рядом!

— Что там у фас прроисходит? — гаркнула Главная Ведьма, уставясь на них со сцены.

— Милдред собачьи какашки унюхала, Ваше Величайшество! — крикнул кто-то из зала.

— Ну что за прред сопачий! — крикнула Самая Главная Ведьма. — Ф пашке у ней, фидно, сопачьи кокошки! Ф зале же нет детей!

— Да погодите! Погодите вы все! — взвизгнула ведьма по имени Милдред. — Не двигайтесь. Вот! Я опять чую! — Ее огромные ноздри колыхались, как рыбьи плавники. — Все сильней и сильней! Ой, прям не могу! Неужели же вы ничего не чуете?

Все носы задрались, все ноздри стали отчаянно раздуваться.

— А ведь она права! — крикнул чей-то голос. — Абсолютно права! Это собачьи какашки! О, мерзость!

Еще несколько секунд — и все ведьмы в зале, все до единой, уже вопили наперебой.

— Собачьи какашки! — надсаживались они. — Здесь их полно! Фу! Фу-у-у-у-у-у! Фу-у-у-у-у! Как же мы раньше не учуяли? Воняет, как из сточной канавы! Какой-то свиненок притаился где-то совсем рядом с нами!

— Найти его! — крикнула Главная Ведьма. — Ликфидиррофать! Искорренить! Уничтожить! Нюхайте! Нюхайте, пока не нападете на след!

Волосы у меня на голове встали дыбом, совсем как щетина на щетке, и я весь покрылся холодным потом.

— Искорренить эту меррзкую кучку нафоза! — вопила со сцены Главная Ведьма. — Не упустите его! Не дайте ему уйти! Рраз он пыл здесь с нами, он стал опасным сфитетелем наших фажнейших тайн! Он должен пыть немедленно ликфидиррофан!

Помнится, я подумал: «Выхода нет! Даже если я от них от всех увернусь, мне не спастись, ведь двери на цепях и засовах! Все кончено! Я погиб! О, бабуся, что они со мной теперь сделают?!»

Я оглянулся и увидел мерзкую размалеванную физиономию ведьмы, сверху смотревшей на меня, она открыла рот и завопила победно: «Тут он! За ширмой! Эй вы! Сюда! Сюда!» Протянула руку, цапнула меня за волосы, я вырвался, я метнулся прочь. Я бежал, о, как я бежал! От ужаса у меня будто выросли крылья! Я обежал по краю весь громадный бальный зал, а им — никому, никому — было меня не догнать! Вот я добежал до дверей, остановился, хотел их открыть, стал трясти, но — большущие цепи на ручках даже не дрогнули.

А ведьмы и не думали меня догонять. Просто стояли кучками, смотрели на меня — ведь они-то знали, что мне нет спасенья. Иные зажимали носы пальцами в перчатках, слышались возгласы: «Фу! Вонь какая! Невыносимо!»

— Так хфатайте же его, дурры пезмозглые! — вопила Главная Ведьма со сцены. — Стрройтесь ф шерренги, опступайте его, опступайте! Загоняйте ф угол этот мерзкий флюс, хфатайте, тащите его сюда!

Вот ведьмы растянулись двумя шеренгами, как им было велено. Они на меня надвигались, одни — с одной стороны, другие — с другой, а еще некоторые пробирались между рядами пустых кресел. И — они загнали меня в угол.

Ничего не соображая, не помня себя от ужаса, я стал орать.

— Помогите! — орал я, повернувшись лицом к дверям в надежде, что кто-нибудь меня услышит из коридора. — Помогите! Спасите!

— Перрите его! — кричала Главная Ведьма. — Хватайте! Да застафьте же фы его замолчать!

Тут они на меня накинулись, пять на одного, схватили за руки, за ноги, силком оторвали от пола. Сперва я еще кричал, но вот рука в перчатке зажала мне рот, и я смолк.

— Сюда его фолоките! — вопила Величайшая Ведьма. — Ко мне, ко мне этого гнусного черфяка и шпиона!

Меня ухватили за ноги, за руки, я бессильно повис, глядя в потолок, и меня втащили на сцену. Вот я увидел склонившуюся надо мной Главную Ведьму и — как кошмарно она улыбалась! А в руке у нее был пузырек Мышедела Замедленного Действия, и вот что она сказала:

— Ну-с, а теперь порра прринимать лекаррстфо! Зажмите-ка ему нос, пусть он ррот открроет!

Сильные пальцы зажали мне нос. Я изо всех сил стиснул зубы, я затаил дыханье. Но долго так не продержишься. У меня разрывалась грудь. Я открыл рот, чтоб поскорей глотнуть воздуха, и — в тот же миг Главная Ведьма влила все содержимое пузырька мне в глотку!

Какая боль! Какая мука! Будто целый котел с кипятком опрокинули мне в рот! Все горло прожгло как огнем! И очень быстро это жжение растеклось уже по груди, по животу, по рукам и ногам — по всему моему телу! Я кричал, о, как я кричал, но все та же рука в перчатке зажала мне рот. А дальше — кожа на мне натянулась. Как бы это описать? Я буквально почувствовал, что вся кожа моя натянулась, от макушки до кончиков пальцев на руках и ногах! Будто я — большущий шар, и кто-то выкручивает, выкручивает мне макушку, и шар делается меньше, меньше, а кожа натягивается, натягивается, вот-вот лопнет!

А потом — потом началось сжатие. Будто я в железных тисках, кто-то поворачивает винт, и с каждым поворотом винта железные тиски все тесней, тесней, тесней — меня давят, выдавливают, выжимают, как апельсин, из меня брызжет сок!