За ужином Юлия Александровна вздохнула:

– Завтра у нас последний полноценный день на Майорке, апослезавтра в двенадцать надо выселяться.

– Почему в двенадцать? – удивился Гошка. –Самолет же у нас только в шесть?

– Так полагается. В двенадцать заканчивается расчетныйдень. А чтобы задержаться, надо платить за полный день. Это дорого и не имеетсмысла.

– Юля, это чепуха. В двенадцать сдадим вещи в камерухранения, погуляем напоследок, посидим в кафе и не заметим, как время пройдет.А в четыре за нами придет автобус.

– Действительно, – улыбнулась Гошкина мама, –просто так еще в Москву не хочется, что все, связанное с отъездом, огорчает.

«Интересно, а папа нас проводит?» – подумал Гошка.

После ужина мамы никуда не пошли, слишком устали, а мальчикирешили немного погулять и заодно просмотреть газеты в «супермаркете». Ноопять-таки никаких сенсационных сообщений не обнаружили.

– Значит, вчера он никого не убил, твой маньяк! –заключил Никита.

– Еще не факт! Может, он только ранил жертву илинапугал, а про это поместят какую-нибудь небольшую заметку на двадцать третьейстраничке. Мы же ее никак не найдем и тем более не прочитаем.

– Ну и прекрасно! Я лично очень рад, что никого большене убили и что нам не надо переться в полицию. Только все равно тот дядькаочень подозрительный… Ой, смотри, оказывается, наша улица называется..

– Улица Тита Ливия, – прочитал Никита. –Слушай, Тит Ливии, что-то ужасно знакомое?

– Ага, это что-то из истории. Император какой-то,наверное. Вроде римский…

– Нет, молодые люди, вы немного ошиблись! –раздался приятный мужской голос.

Перед ними стоял пожилой господин с добрым интеллигентнымлицом. – Тит Ливии – римский историк, а просто Тит, тот действительно былимператором из династии Флавиев. Прошу извинить меня за вмешательство.

– Да нет, что вы, спасибо, – смущенно забормоталиребята Они уже не удивлялись обилию русских на этом чудесном острове –Волик! – позвала мужчину пожилая дама в клетчатых брюках-бермудах. –Посмотри, что я купила!

– Всего доброго, молодые люди!

– До свидания! Во как историю знает мужик,офигеть! – заметил Никита.

– А может, ему самому кто-то только вчера эторассказал? – засмеялся Гошка. – Может, он вот так же стоял ивспоминал, кто такой этот Тит Ливии?

– Нет, у него на лбу написано, что он какой-нибудьпрофессор.

– Да почему? Спорим, наши мамы тоже не помнят, кто этотТит Ливии!

– Запросто! – хмыкнул Гошка. – Но моя мамахудожница, и твоя пока тоже не профессор.

– Она доцент, и до профессора ей не так уж далеко!

– Все, Никита, пошли спать, прошлую ночь не спали…

– Слушай, а во сколько прошлой ночью тот маньякпоявился?

– В начале пятого вроде… А что?

– Эх, был бы у нас будильник…

– И что тогда?

– Проснулись бы опять в четыре и посмотрели, появитсяон или нет.

– Думаешь, он каждую ночь тут шатается?

– Да, скорее всего, он поджидает жертву. Попадетсякто-то, убьет… Только, наверное, не каждую ночь они ему попадаются.

– Может быть, очень даже может быть, только нам,Никита, всего две ночки осталось, и мы ничего уже не успеем выяснить, так чтодавай спать.

С этими словами Гошка плюхнулся на постель, укрылсяпростыней и мгновенно уснул. А через две минуты уснул и Никита.

Они спали до самого утра и не слышали под балконом тяжелыхшагов неизвестного.

И вот настал последний день. Гошка с Никитой вскочили рано ипринялись укладывать вещи. До двенадцати времени было еще более чем достаточно,но сегодня они намеревались купаться до упора.

– А давай еще до завтрака сбегаем искупаемся, –предложил Никита.

– Давай, – сразу согласился Гошка. –Наверняка нам такое купание еще много лет не обломится.

И они помчались на пляж, где, к великому своему удивлению,сразу заметили мамашек, которые уже плескались в воде.

– А мы думали, вы еще спите! – обрадоваласьГошкина мама. – Молодцы, сегодня уже нельзя время терять… Неизвестно ведь,когда еще доведется искупаться в Средиземном море.

После завтрака они опять вернулись на пляж, где к нимприсоединился Андрей Иванович.

Накупавшись и накувыркавшись с серфингом, он тихо сказалГошке:

– Вот что, сын, нам надо поговорить. Давай-ка пройдемсяпо пляжу.

У Гошки упало сердце.

– Давай, – согласился он.

И они пошли по самой кромке песка. Андрей Иванович довольнодолго молчал.

– Вот что, Гоша… ты уже взрослый парень… Тебе пора ужедумать о будущем…

«Начинается», – с тоской подумал Гошка.

– Я тут кое-что прикинул, покумекал и пришел к выводу,что тебе следует перебраться ко мне в Германию.

– Нет, – сразу и решительно ответил Гошка. –Нет.

– Но почему?

– Потому что… Во-первых, я маму не брошу, это раз!

– Чудак-человек, зачем же становиться в позу? Никто неговорит о том, чтобы бросать маму… Просто теперь ты поживешь у меня, а мама,мама отдохнет от тебя, может быть, устроит свою жизнь, она еще молодая красиваяженщина…

– Нет, папа.

– Но почему? Ведь в Германии у тебя могут быть отличныеперспективы… В России сейчас сложная жизнь…

– Папа, хочешь, я скажу тебе правду? – собрался сдухом Гошка.

– Разумеется!

– Я не поеду в Германию Я буду жить с мамой в Москве,мама вовсе от меня не устала, я ей нужен… А тебе… ты прекрасно без меняобойдешься. А мама – нет. И еще… у меня своя жизнь, друзья, школа…

– Боже мой, друзья – дело наживное, найдешь себе друзейв Германии. Мы будем с тобой путешествовать…

– Мы с мамой тоже путешествуем. А иначе ты бы обо мнееще десять лет не вспомнил, – засопел Гошка. – Спасибо, что ты тутмной занимался и Никитой, спасибо, что научил кататься на серфинге, и я смогуприехать к тебе на зимние каникулы или на весенние, если ты захочешь. Толькожить я буду с мамой.

– Это твое последнее слово?

– Да, – твердо ответил Гошка.

– Ну что ж… Я действительно очень виноват перед тобой ине заслужил прощения… Наверное, ты прав…

Гошке на мгновение показалось, что отец облегченно вздохнул.