— Да, моя госпожа! — шутливо склонил голову Матвей. А потом подхватил меня на руки и понес в спальню, где была призывно распахнута постель. Я взглянула на нее и невольно заулыбалась, все: подушки, пододеяльник, простыня — сияло солнечной желтизной. Похоже, друг Матвея был настоящим солнцепоклонником!

Матвей бережно опустил меня на кровать. Моя «набедренная повязка» при этом размоталась, и я оказалась полностью обнажена. Сколько раз я представала уже перед любимым в таком виде во сне! Однако сейчас я отчего-то почувствовала неловкость, невольно подтянула край полотенца и прикрыла верх бедер. Матвей недоуменно приподнял брови, но тут же и улыбнулся, приняв, видимо, мое действие за начало игры. Вот только играть мне почему-то расхотелось. Совершенно… Мне стало даже страшно за себя. Чего это я вдруг? Ведь это же Матвей передо мной — любимый, желанный! Я мечтала об этой минуте столько дней и ночей!..

Он стоял перед призывно распахнутой солнечной постелью, в которой лежало его желанное (я надеялась) Солнышко, — в рубашке и брюках и почему-то не спешил раздеваться. Я представила вдруг на его месте Ваню. Уж тот-то бы ждать не стал! Прыгнул бы сейчас на меня, вдавил в желтую простыню, обдал перегаром, оцарапал щетиной щеку, обслюнявил губы, спешно воткнул что и куда следует и запрыгал, заерзал бы, похотливо мыча и ухая…

Вместе с накатившей брезгливостью меня вдруг охватило внезапное чувство вины перед мужем. Он сидит сейчас, играет с Сашкой, поглядывает на часы, матерится под нос, поминая мое начальство, назначающее совещания в нерабочее время… Мне стало совсем тошно. Как противно все-таки лгать! Особенно близким людям.

— Ну, чего же ты? — почти раздраженно бросила я Матвею. Вообще-то мне уже откровенно хотелось вскочить, одеться и убежать из этой солнечной квартиры. Домой. К мужу и сыну. К родному, ненаглядному сынуле и, пусть к нелюбимому, но законному и единственному в моей жизни мужчине.

А тот, кто стремился нарушить эту законность и единственность, как-то неловко дернул плечами, потянулся было к пуговицам на рубашке, а потом торопливо пошел к выключателю и погасил в комнате свет. Теперь темноту нарушал лишь свет фонарей из-за желтой (конечно же!) шторы. Я хмыкнула, но промолчала. Откровенно говоря, без света я тоже почувствовала себя уютней.

Матвей опустился рядом и положил ладонь мне на плечо. Это нерешительное прикосновение почему-то не принесло мне ожидаемой радости. Нет, оно было приятным, но… не пробило током желания, не вызвало заветных мурашек… И все-таки я потянулась к любимому, прижалась к нему, положила голову на его грудь. Он снова как-то нерешительно провел по моим волосам ладонью, ткнулся в висок, потом нашел мои губы и поцеловал. Но не так, опять не так, как я ждала! Впрочем, ждала ли? То есть, конечно, ждала, но вот хотела ли я этого сейчас?..

Странно, странно… Что-то непонятное творилось сейчас со мной… с нами. Мы и хотели друг друга — вон как дрожат пальцы Матвея! — и будто чего-то боялись, не могли переступить через возникшее между нами препятствие…

Я отчего-то зажмурилась и решила перехватить инициативу. Нежно погладила затылок любимого, опустила ладонь по шее к лопаткам, стала ласкать, гладить его широкую спину. Вторую руку я положила ему на грудь, и теперь уже не он мне, а я ему стала мягко, подушечками пальцев, ощупывать, потягивать соски. Матвей как-то странно всхлипнул и занялся моей грудью. Так, почти целомудренно, мы «развлекались» довольно долго, не решаясь перейти к более откровенным ласкам. Первой, опять же, не выдержала я… Впрочем, «не выдержала» — совсем не в том смысле, что все во мне клокотало и горело, требуя немедленного удовлетворения. Совсем наоборот. Все во мне замерло и сжалось. Я по-прежнему не хотела ничего, кроме как встать, одеться и поскорее вернуться домой, к сыну и мужу. Но сделать так — значило бы смертельно (и главное — незаслуженно) обидеть любимого! А в том, что Матвей по-прежнему оставался моим любимым, не было ни малейших сомнений. Поэтому я решительно засунула свои комплексы куда подальше и дала, как говорится, волю рукам. Одна из них скользнула со спины Матвея на ягодицы и принялась нежно массировать их, а вторая, чуть помедлив, опустилась ему на живот и, почти не задерживаясь, еще ниже. И… она не встретила там того, что ожидала!.. Мой любимый был совершенно не готов… к продолжению!

А реакция Матвея на мое интимное прикосновение была и вовсе неожиданной. Он вздрогнул, почти оттолкнул меня и отодвинулся на самый край постели. Наверное, с минуту мы лежали молча. Растерянная, я уже почти решилась встать и одеться, когда Матвей заговорил, не повернув ко мне головы, глядя на видимую в желтоватой полутьме лишь ему одному точку:

— Майя, прости… Но я не могу так. Я чувствую себя сейчас настоящим подлецом по отношению к тебе, но… Я чувствую себя подлецом и по отношению… к Наташе и к твоему Ивану…

Я вздрогнула, хотела что-то сказать, ляпнуть откровенную глупость, потому что мыслей как таковых в моей голове попросту не было, но Матвей поднял ладонь, словно заслоняясь от удара:

— Подожди! Пожалуйста, не перебивай! Иначе я никогда не скажу того, что давно должен был сказать!.. Понимаешь, мне кажется, мы делаем… собираемся сделать что-то неправильное. Недопустимое. Недостойное нашей любви… Да что там!.. Ведь даже о любви мы с тобой ни разу не говорили. Сны не в счет. Какими бы реальными они ни были. Живем-то мы все-таки наяву. И живем не вдвоем в целом мире, как в наших снах. В жизни все сложнее, ты сама понимаешь. Глупо и банально говорить, но… реальность не такая цветная и яркая, как сны, зато она более глубокая и объемная. И многозначная. В снах все понятно, там только ты, я и наше чувство, наша любовь… Там нет недозволенного, запретного, невозможного. Там нет самого слова «нет»! А здесь… Здесь есть все, весь мир — во всем его многообразии. Он кажется нам более серым, нежели сны, потому что в нем есть черный цвет, который отсутствует в грезах. И еще… здесь живут другие люди. И не просто живут — они связаны с нами. Кто больше, кто меньше. И мы… я опять выдам банальность, но мы несем ответственность за некоторых из них…

Тут Матвей неожиданно приподнялся, рывком придвинулся ко мне, схватил меня за плечи и привлек к себе близко-близко.

— Скажи мне, — горячо прошептал он, — ты любишь меня?..

— Да, — прошептала я в ответ сразу, ничуть не задумываясь.

— Спасибо, — облегченно выдохнул Матвей, и руки его немного расслабились. — Я тоже люблю тебя. Люблю, как никого никогда не любил. Наверное, именно поэтому я не могу поступить с тобой так… Я не хочу тебя обманывать ни в чем! Даже невольно — не хочу… Погоди, еще один вопрос. Ты хочешь быть со мной? Навсегда?

— Да! — шепнула я и прижалась к любимому. — Да, да, да!..

— Так давай сделаем все так, чтобы нам никогда-никогда не было стыдно ни перед кем за наше счастье!..

— Давай, — кивнула я. — А как?.. — Я почувствовала, как по щекам побежали слезы.

— Выход только один, Солнышко, — провел Матвей ладонью по моим волосам. — Мы все должны рассказать… Я — Наташе, ты — Ивану.

Я оттолкнула Матвея, резко села, натянув одеяло до самой шеи.