Марина кивнула:

— Еще бы мне не знать. Хорошее время для решения этой проблемы. И хороший повод на время забыть о том, что сейчас не дает тебе покоя. А эта история с наркотой и порносъемкой — просто из ряда вон. Только такая наивная девочка, как ты, могла пить шампанское со своими врагами. Так что ты, конечно, сама виновата, но сделанного не воротишь. — Марина развела руками и вздохнула, а потом вдруг выпрямилась и заявила: — Катерина, вот что я подумала. Ты пока езжай, отдыхай, улаживай свои дела на Карибах, а я попробую поговорить с Федором. Посоветую ему поговорить с Олениным. Может, Станкевич впечатлится тем, как вас здорово развели.

Катя вздохнула:

— Я не знаю…

— Ну решай сама, без твоего слова я и пальцем не пошевелю. А завтра у нас презентация новой коллекции «Sophie Malagola». Ужасно забавное будет дефиле в нижнем белье. Кружево с шелком, микрофибра, и особенно авангардно смотрятся принты под французские гобелены в черно-белой гамме. Кое-что и продаваться будет. Так что есть шанс приобрести новенькие симпатичные штучки, от которых мужчины просто с ума сходят… — Марина замолчала и вопросительно поглядела на Катю.

«Ну что, пойдешь? Развеемся?» — Было написано в ее взгляде.

— А что, и пойду! — решила Катя. — Я не хочу, чтобы все это загнало меня в тупик и заставило сидеть дома до самого отъезда в аэропорт. И если вдруг там окажутся эти сволочи, тем лучше.

— Да уж. Пройдешь мимо них с гордо поднятой головой, — щелкнула пальцами Марина. — Кстати, Оленин дает рекламу одного из своих ресторанов в моем журнале. Такой фьюжн, когда из каждой кухни взято самое лучшее. Ну вроде как утка по-пекински и фуа-гра одновременно. Я еще не пробовала, но собираюсь посетить это заведение. У нас это новость, хотя в Лондоне я уже была в таком, неплохо оказалось. Хочешь, использую это как повод поговорить с Олениным?

— Не надо, — покачала головой Катя. — Я натворила дел, мне и разбираться. А с Федором я сама поговорю. Без подробностей, разумеется.

— А вообще, девочка, запомни: никогда и ни перед кем не оправдывайся! — воскликнула Марина. — Извиниться и объяснить — можно. Оправдываться — никогда.

Они еще долго сидели, болтая об одежде, о косметике, о новых салонах красоты, которые появлялись в Москве постоянно, как грибы после дождя. Катя отвлеклась и расслабилась. Напряжение отпустило девушку, только она не знала, надолго ли.

Марина ушла за полночь, оставив подруге целый набор пробников кремов и духов: «Попробуй, это все новинки. Если понравится что-то, подарок за мной!»

…Все последующие дни Катя, стараясь не думать о своем нравственном падении, носилась по магазинам, яростно растрачивая свой гонорар за Никитину квартиру. Побывала она с Мариной и на бельевой презентации, заметив, что мужчин, пришедших полюбоваться новой коллекцией «Sopfie Malagola», куда больше, чем женщин. Манекенщицы на этом показе были фигуристые, с тонкими талиями и в меру развитыми бедрами. Их высокие груди лежали в чашечках изысканного белья как спелые плоды, вызывающие и аппетитные. Катя присматривалась к этим красоткам и про себя невольно прикидывала, которая из них могла бы получить подарок от «Tiffany». Они были такие прекрасные! Настоящие богини.

Вопреки прогнозам Марины, настроение Кати не улучшилось, и она окончательно впала в уныние. Тогда Катина подруга предприняла другую попытку пробудить в ней интерес к жизни. Марина отправила девушку в SPA-салон — Катю и это не впечатлило. Посетила она и рекомендованный Мариной салон красоты, съездила за билетами и, самое главное, выдержала непростой разговор с шефом.

Катя в общих чертах рассказала Станкевичу, что произошло, и он обомлел от ужаса, решив тотчас же позвонить другу и выяснить, получил ли он уже компромат или нет, а если получил, то как отреагировал. Чуть успокоившись, Станкевич сказал, что оба они идиоты и что Катя сама спровоцировала ситуацию тем, что умудрилась сбежать от Оленина, ничего толком не объяснив. И Катя это признала. Но она попросила шефа специально ничего не предпринимать. Тем более что речь шла не о ком-то постороннем, а о детях Сергея, о его родной крови! Станкевич упирался, крича, что подлость нельзя оставлять безнаказанной. А Кирку вообще придушить надо! Шеф кипел, как чайник на плите, разгневавшись до невозможности, и потому мог что-нибудь сотворить сгоряча, так что Катерине пришлось его успокаивать, хотя она сама еле сдерживала слезы. В конце концов Федор ее отпустил, благословив на поездку и пообещав: «Мы с Маринкой тут разберемся, что почем! Кстати, будет повод с ней повидаться!»

Остров встретил Катю Симонову шумом прибоя, благоуханием экзотических цветов, кровавым закатом над океаном и пустым, осиротевшим домом Хоакина. Войти туда было и сладко, и страшно. Хорошо, что Джейсон встретил ее — иначе у Кати просто не хватило бы духа сюда приехать, и остановилась бы она в отеле. Лишь бы не будить воспоминаний, лишь бы не будить…

Друг Хоакина тоже был заядлым серфером и этому увлечению отдавал все свое свободное время, когда отрывался от налоговых документов, договоров, исков и прочей рутины, которая одолевала его в конторе. Катя слушала его речи о волнах, о сумасшедших миллионерах, которые готовы платить любые деньги за предсказание наиболее чудовищных валов и лететь, чтобы поймать их, на край света. Она узнавала об океанских монстрах высотой по десять, и даже по четырнадцать, метров, про то, как интересно отслеживать их движение, получая информацию с помощью карт, спутниковых фотографий, метеорологической информации из самых разных источников. Это было захватывающе интересно, хотя и не всегда понятно. Конечно, Джейсону было далеко до Хоакина, которого парень называл не иначе, как Кахуна — по имени божества, покровительствующего серфингистам.

Итак, подъехав к дому Хоакина, Джейсон и Катя двинулись к нему по дорожке, ведущей через разросшийся и неухоженный сад, который медленно, но верно поглощали тропики. И тут Катя услышала птицу, голосок которой то замирал, то взлетал к вечернему небу, где уже наливалась соком идеально круглая луна, переливчатыми серебристыми трелями. Это была тока-тау, поющая в полнолуние; птица, о которой Кате рассказывал Хоакин.

По местной легенде, эта птица прежде была девушкой, обладавшей потрясающим голосом. Отец собирался выдать ее замуж за сына вождя, но она полюбила другого. Разумеется, бедного рыбака. Влюбленные бежали от родительского гнева, но их настигли и пытались убить. А умирая, Тока-Тау запела, и так была прекрасна ее песня, что убийцы пали ниц и стали просить прощения у смертельно раненных влюбленных. Те, собравшись с последними силами, простили своих убийц и пообещали, что каждый, услышавший песню Тока-Тау, через год найдет свою любовь.

«Интересно, к убийцам это тоже относится?» — спросила тогда Катя.

«А что, убийцы свободны от любви? Нет. Я так не думаю. От любви никто не свободен», — ответил Хоакин.

Она еще говорила, что тому, кто может убить, не дано чувствовать любовь. А он отвечал, что, напротив, из-за любви часто убивают. И так они часто спорили о самых разных вещах, дразня друг друга. А легенда закончилась тем, что девушка исчезла, а вместо нее появилась птичка тока-тау, которая никогда не показывается на глаза людям. И пару себе находит раз и на всю жизнь.