Восторг ночи - Кэндис Герн

Лондон, март 1813 года

– Как, по-вашему, я собираюсь провести эту зиму? – обратилась к присутствующим в комнате дамам леди Госфорт. – Уверяю вас – восхитительно! У меня появился любовник, – объявила мне, сверкая ярко-голубыми глазами.

Дамы ахнули от изумления, и наступила оглушающая тишина. Благочинное течение первого собрания попечительниц Благотворительного фонда вдов в нынешнем светском сезоне было нарушено возмутительным образом. Грейс Марлоу, хозяйка дома и глава фонда, расплескала чай, который разливала по чашкам, и щеки ее покрылись густым румянцем. Она резко опустила чайник на подставку и закрыла лицо руками. Леди Сомерфилд, поразительно рыжая дама тридцати с лишним лет, застыла с округлившимися глазами и широко раскрытым от удивления ртом. Она с такой силой сжала серебряные Щипчики, которыми держала кусочек сахара, что тот раскололся на части. Герцогиня Хартфорд – красивая, неопределенного возраста женщина с блестящими золотистыми волосами, закусила нижнюю губу, явно пытаясь сдержать улыбку. Двадцатидевятилетняя миссис Марианна Несбитт, самая младшая из попечительниц, сосредоточенно уставилась перед собой. Ее потрясла легкость, с которой было сделано это шокирующее заявление. Марианна никогда не слышала, чтобы подобные вещи обсуждались за чаем, да и в любое другое время. И уж, конечно, не на собрании респектабельных вдов, представляющих собой мозговой центр благотворительной организации. Состоятельные вдовы принадлежали к высшим слоям общества, где все они, или почти все, являлись образцами респектабельности и благопристойности. В прежние времена перед планированием ежегодных благотворительных балов они обменивались новостями и всевозможными сплетнями, говорили о домашних приемах, семейных встречах, праздниках, сборах охотников, детях, общих знакомых. Но никогда о любовниках!

Леди Госфорт, хорошенькая женщина лет тридцати, с ореолом каштановых волос, округлила глаза и прищелкнула языком.

– О, ради Бога, не смотрите на меня так, словно я совершила убийство. Наличие любовника не является преступлением.

Марианна первой оправилась от потрясения.

– Разумеется, нет, Пенелопа. Просто ты чрезвычайно удивила нас, вот и все.

– Это весьма интимная сторона жизни, – сказала Грейс робким голосом, вытирая пролитый чай. – Нам не следует обсуждать подобные вещи.

– Даже с подругами? – Пенелопа нахмурилась, и веселый блеск в ее глазах померк, сменившись разочарованием. – Я, конечно, не собираюсь сообщать эту новость всему городу, однако полагаю, что могу поделиться своей радостью с вами.

Марианна пожалела Пенелопу и ободряюще похлопала ее по руке.

– В таком случае ты должна рассказать нам о нем. Должно быть, это особенный джентльмен, если ты решила добровольно отказаться от своей независимости ради него.

Брови Пенелопы сошлись на переносице.

– Отказаться от независимости? О чем ты говоришь?

– Мы все согласились с тем, что, являясь вдовами, высоко ценим финансовую независимость, не так ли? – продолжала Марианна. – И никто из нас, в том числе и ты, Пенелопа, не желает передавать бразды правления своим состоянием другому мужу.

– Кто говорит о муже? – возмутилась Пенелопа. – Или о влюбленности?

– О! – воскликнула Марианна. – Я думала…

– Желание иметь мужчину в постели вовсе не связано с моим намерением выйти за него замуж. И даже с тем, что я влюблена в него.

Грейс застонала, и ее утонченное лицо свело судорогой.

– Пенелопа, пожалуйста…

Марианна не могла сдержать улыбку, видя замешательство Грейс. Будучи вдовой епископа, Грейс Марлоу представляла собой образец целомудрия и приличия. Упоминание о мужчине и постели в определенном контексте, должно быть, невероятно задевало ее чувствительность.

Пенелопа снова щелкнула языком.

– Не строй из себя скромницу, Грейс. Женщины должны иметь любовников.

– Другие женщины, но не мы, – ответила Грейс. Марианна мысленно согласилась с ней, наблюдая за остальными дамами, удобно устроившимися за чайным столом в изящной гостиной Грейс. Каждая из них была достойна уважения и восхищения, имея незапятнанную репутацию. Когда Марианна посмотрела на герцогиню, та перехватила ее взгляд. Марианна покраснела и отвела глаза.

Герцогиня слегка откашлялась.

– Некоторые из нас тем не менее имеют любовника, – сказала она.

Грейс огорченно вздохнула.

– Извини, Вильгельмина. Я не хотела…

– Я прекрасно понимаю, что ты не считаешь меня «одной из нас».

– О нет! Я совсем не то имела в виду. Ты, безусловно принадлежишь к нашему обществу. Просто я забыла… Пенелопа заговорила о… о таких вещах, которые меня чрезвычайно взволновали. Прости, я не хотела тебя обидеть.

Герцогиня Хартфорд была единственной попечительницей Благотворительного фонда вдов, не обладавшей безупречной репутацией. Марианна, как и все светское общество, знала, что Вильгельмина сначала была просто Вилмой Джепп, дочерью кузнеца. Однако ей чрезвычайно повезло, и она, приобретя новое положение, сменила имя. Ее невероятная красота привлекала многочисленных покровителей, включая высокопоставленных аристократов. Поговаривали, что ею увлекался даже принц Уэльский.

Ее последний и наиболее верный покровитель, герцог Хартфорд, искренне любил ее. Овдовев, он женился на Вильгельмине, чем вызвал бурю негодования в обществе. Однако если герцог Девоншир после смерти герцогини позволил себе жениться на своей давней любовнице, то Хартфорд счел возможным сделать то же самое. По крайней мере так утверждала Вильгельмина. После смерти Хартфорда она сохранила свой титул и получила возможность распоряжаться состоянием герцога. Общество тем не менее неохотно принимало ее, и двери некоторых домов, так же как и королевский двор, были всегда закрыты для нее.

Поскольку после сражений на Пиренейском полуострове в Англии появилось много овдовевших, нуждающихся женщин, Грейс Марлоу год назад предложила создать Благотворительный фонд вдов, и богатую вдовствующую герцогиню пригласили стать одной из попечительниц этой организации. Марианна и все остальные тепло приняли Вильгельмину не только из-за ее богатства, но и потому, что искренне полюбили ее. Умная и добрая герцогиня произвела на всех благоприятное впечатление, и ее отзывчивость очаровала Марианну.

– Все в порядке, Грейс, – сказала герцогиня. – Я нисколько не обиделась.

– Однако Грейс права, – заметила леди Сомерфилд, положив кусочки расколотого сахара на тарелку. – Мы не должны заводить любовников. По крайней мере я так думаю. – Она подняла голову. – А как вы считаете?

Грейс отрицательно покачала головой. Марианна сделала то же самое. Ей никогда не приходило в голову искать любовника. Оправившись от горя после смерти Дэвида два года назад, она вела умеренный образ жизни, довольствуясь своим вдовством. У нее никогда не возникала мысль снова выйти замуж и едва ли когда-нибудь возникнет. Причиной этого являлась не только независимость, которой наслаждались она и ее подруги. Дэвид был ее единственной любовью. Никто не мог заменить его в ее сердце и в жизни, так что о втором муже не могло быть и речи. Для Марианны важно было сохранить его фамилию как символ того, что он значил для нее. Она не представляла, что сможет делить постель с другим мужчиной.