— Бегство! О боже! — задыхаясь, — сказал они, схватившись за голову, зарыдал, как ребёнок.

— Тише! — прошептал Блад. Его рука слегка сжалаплечо Питта. — Держи себя в руках. Нас запорют насмерть, если подслушают,о чём говорим.

Одна из привилегий, которыми пользовался Блад, состоялатакже в том, что он жил теперь в отдельной хижине. Она была сплетена из прутьеви свободно пропускала каждый звук. И хотя лагерь осуждённых давно ужепогрузился в глубокий сон, поблизости мог оказаться какой-нибудь слишком бдительныйнадсмотрщик, а это грозило непоправимой бедой. Питт постарался взять себя вруки.

В течение часа в хижине слышался едва внятный шёпот. Надеждана освобождение вернула Питту его прежнюю сообразительность. Друзья решили, чтодля участия в задуманном предприятии следует привлечь человек восемь-девять, небольше. Из двух десятков ещё оставшихся в живых повстанцев, которых купилполковник Бишоп, предстояло выбрать наиболее подходящих. Было бы хорошо, еслибы все они знали море, но таких людей насчитывалось всего лишь двое —Хагторп, служивший в королевском военно-морском флоте, и младший офицер НиколасДайк. И ещё один — артиллерист, по имени Огл, знакомый с морем, —также мог стать полезным спутником. Договорились, что Питт начнёт с этих трёх,а затем завербует ещё человек шесть — восемь. Блад советовал Питтудействовать осторожно: выяснить сначала настроение людей, а потом уж говорить сними более или менее откровенно.

— Помни, — говорил Блад, — что, выдав себя,ты погубишь всё: ведь ты — единственный штурман среди нас, и без тебябегство невозможно.

Заверив Блада, что он всё понял, Питт прокрался в своюхижину и бросился на соломенную подстилку, служившую ему постелью.

На следующее утро Блад встретился на пристани с докторомВакером. Доктор соглашался дать взаймы тридцать фунтов стерлингов, необходимыедля приобретения шлюпки. Блад почтительно поблагодарил его и сказал:

— Мне нужны не деньги, а шлюпка. Но я не знаю, ктоосмелится продать мне её после угроз наказаний, перечисленных в приказегубернатора Стида. Вы, конечно, знаете его?

Доктор Вакер в раздумье потёр подбородок:

— Да, я читал это объявление… Однако, согласитесь, немне же приобретать для вас шлюпку! Это станет сразу же известно всем. Моёучастие повлечёт за собой тюремное заключение и штраф в двести фунтов… выпонимаете?

Надежда, горевшая в душе Блада, потускнела, и тень отчаянияпробежала по его лицу.

— Да, но тогда… — пробормотал он, — к чему жемне ваши деньги?

— Отчаиваться рано, — сказал Вакер, и по тонкимего губам скользнула улыбка. — Я об этом думал. Пусть человек, которыйкупит шлюпку, уедет с вами. Здесь не должно остаться никого, кому пришлось бывпоследствии отвечать.

— Но кто же согласится бежать отсюда, кроме людей,влачащих такую же участь, как и я? — с сомнением спросил Блад.

— На острове есть не только невольники, но иссыльные, — пояснил Вакер. — Люди, отбывающие ссылку за долги, будутсчастливы расправить свои крылья. Я знаю одного корабельного плотника, пофамилии Нэтталл, и мне известно, что он с радостью воспользуется возможностьюуехать.

— Но если он явится к кому-то покупать шлюпку, то,естественно, возникнет вопрос, откуда он взял деньги.

— Конечно, такой вопрос может возникнуть, но надосделать так, чтобы на острове не осталось никого, кому можно было бы задатьтакой вопрос.

Блад понимающе кивнул головой, и Вакер подробно изложил свойплан:

— Берите деньги и сразу же забудьте, что вам их дал я.Если же вас спросят о них, то вы скажете, что ваши друзья или родственникиприслали вам эти деньги из Англии через одного из ваших пациентов, имя котороговы, как честный человек, ни в коем случае не можете назвать.

Он умолк и вопросительно посмотрел на Блада, и, когда тотответил утвердительным взглядом, доктор, облегчённо вздохнув, продолжал:

— Если действовать осторожно, то никаких вопросов непоследует. Вам следует договориться с Нэтталлом, потому что плотник может бытьочень полезным членом вашей команды. Он подыщет подходящую шлюпку и купит её.Всю подготовку к бегству нужно закончить до приобретения шлюпки и, не теряя ниминуты, исчезнуть. Понимаете?

Блад понимал его так хорошо, что уже через час повидалНэтталла и выяснил, что он действительно согласен участвовать в побеге. Онидоговорились, что плотник немедленно начнёт поиски шлюпки, а когда она будетнайдена, Блад сразу же передаст ему необходимую сумму.

Поиски, однако, заняли гораздо больше времени, нежелипредполагал Блад. Лишь недели через три Нэтталл, с которым Блад встречалсяпочти ежедневно, сообщил, что нашёл подходящее судёнышко и что его согласныпродать за двадцать два фунта. В тот же вечер, вдали от любопытных глаз, Бладвручил ему деньги, и Нэтталл ушёл, чтобы совершить покупку в конце следующегодня. Он должен был доставить шлюпку к пристани, откуда под покровом ночи Блад иего товарищи отправятся навстречу свободе.

Наконец все приготовления к побегу были закончены. В пустомбараке, где ещё недавно помещались раненые пленники, Нэтталл спрятал центнер[18] хлеба, несколько кругов сыра, бочонок воды, десяток бутылоквина, компас, квадрант[19], карту, песочные часы, лаг[20], фонарь и свечи.

За палисадом, окружавшим лагерь осуждённых, также все былиготовы. Хагторп, Дайк и Огл согласились бежать, как и восемь других людей,тщательно отобранных из бывших повстанцев. В хижине Питта, где он жил вместе спятью заключёнными, согласившимися участвовать в смелой попытке Блада, втечение этих томительных ночей ожидания была сплетена лестница, чтобы с еёпомощью перебраться через палисад.

Со страхом и нетерпением ожидали участники побеганаступления следующего дня, который должен был стать последним днём их страшнойжизни на Барбадосе.

Вечером, перед закатом солнца, убедившись, что Нэтталлотправился за лодкой, Блад медленно подошёл к лагерю, куда надсмотрщикизагоняли невольников, только что возвратившихся с плантаций. Он молча стоял уворот, пропуская мимо себя измождённых, смертельно уставших людей, нопосвящённым был понятен огонёк надежды, горевший в его глазах. Войдя в воротавслед за невольниками, тащившимися к своим убогим хижинам, он увидел полковникаБишопа. Плантатор с тростью в руках разговаривал с надсмотрщиком Кентом, стояоколо колодок, предназначенных для наказания провинившихся рабов.