А может, и не надо? Может, важнее жить в памяти, в рассказах, в молитвах, в тостах, в фотографических альбомах и в окружающих предметах? Камень ведь – просто символ, под ним гниющее тело, души там давно нет. Я, например, деда помню и своим детям рассказываю. И с мамой мы часто его вспоминаем. От того, что его памятник осел и затерялся в бурьяне, наши воспоминания не меняются. Лично мне память детей и внуков куда важнее, чем камушек на обелиске. И всё же… хочется, чтобы тебя навещали. Ну хоть иногда. Если честно, обидно, что не нашла дедушку. Не за него, а за себя. Хотелось поговорить с его портретом. Почему-то с портретом легче говорить, чем с абстрактным образом в голове, особенно если знаешь, что под портретом – он.

Американцы помнят своих родных, любят рассказывать о предках, показывать фотографии, вспоминать, делиться, улыбаться, смахивать слезу, залезать на стул в поисках старых альбомов и писать мемуары. На кладбища они ходят очень редко. Но иногда ходят. Проходят по тихим аллеям, по аккуратным рядам, чинно стоят у памятников. На этих кладбищах хорошо медитировать, думать, отдыхать душой. Вокруг работают брызгалки, поливают траву. Кто-то подметает дорожки. Да не кто-то, а работники, за которых мы все платим. Ответственность за могилы лежит на общине. Каждый по отдельности может быть забыт. Мёртвые– не забыты. Даже если на кладбище уже лет пятьдесят никого не хоронили, за ним будут ухаживать. Американское кладбище – действительно смиренное кладбище. И это лёгкая память, прогулочная. Как пыль стряхнуть с фотоальбома.

К российской памяти надо прорубаться через бурелом с веником и ведром в руке. И не медитировать, аккуратно положив цветочек, а причитать, жаловаться, хвастаться и делиться, обметая паутину и пропалывая сорняки вокруг ограды. И знать, что если ты завтра заболеешь и не придёшь, тут всё придёт в упадок, заржавеет и осядет в землю. Не даёт кладбище забыть, не отпускает. Дорого стоит эта память, да не деньгами берёт, а потом, временем, силами.

Какие разные жизни! Какие разные смерти! Какие разные жизни после смерти. Какая разная история и разная правда. На кладбище многое становится понятно про страну и про народ. А где-то там, наверху, летают души, все одинаковые – что русские, что американские, и слушают. «И пусть не думают, что мёртвые не слышат, когда о них потомки говорят» (Н. Майоров).

По странному стечению обстоятельств моя страна и мой муж решили оформить со мной отношения в один и тот же день. Хватит, говорят, в грехе жить, пора гражданство/брак оформлять. А я что – я не против.

Свадьба пришлась на среду. Вообще-то, за свадьбами этого не водится, но нам очень хотелось совместить официальное празднование с неофициальным. Дело в том, что начало совместной жизни мы отсчитываем от того дня, когда я, собрав манатки, перебралась к будущему супругу в его крошечную однокомнатку, где мы стали счастливо жить да поживать, деля хату с тараканами. И хотелось нам праздновать именно этот день, а то, как говорит один приятель, сначала отмечаешь юбилей, потом отмечаешь ебелей, a водки на всех не напасёшься. Раз «ебелей» пришёлся на среду, мы и юбилей засунем туда же, радостно решили мы. Договорились с раввином совохупить (хупа – еврейская свадьба, если кто не знает) нас в его же кабинете, по дешёвке, в полдень. И пригласили семью и близких родственников. А кто ж ещё приедет в среду?

За две недели до окончания греховной жизни приходит пакет из иммиграционной службы. Приходи, говорят, в среду в 10 утра гражданство получать, а то живём вместе уже семь лет, неудобно как-то. Муж (тогда ещё будущий) предложил не беспокоиться. Он гражданство за несколько месяцев до этого получал, и заняло это буквально пару часов. Заберут, говорит, грин-карту, выдадут сертификат о натурализации, задерёшь клятвенно правую лапу – и иди домой. Но мы на всякий случай момент торжественного совохупления на три часа дня перенесли. В предбрачной суматохе умудрились не обратить внимание на то, что гражданство мне должны были дать в Флит-центре – огромном стадионе, где играют бостонские хоккеисты и баскетболисты, тогда как муж получал гражданство в маленьком правительственном здании, в каком-то актовом зале.

Итак, я еду получать гражданство. Для начала попадаю в непролазную, мёртвую пробку. До Бостона километров 30 (20 миль), даже меньше. Я ехала два часа. Ползла. Обматерила бостонский Биг диг (год на дворе 1997-й, весь город перекопан), всех водителей и их матерей, чёртову иммиграционную службу, два года тянувшую резину с моим гражданством, штат Массачусетс и ещё много кого и чего. Приехала в 11 и решила, что гражданства мне не видать как собственных ушей. На гараже Флит-центра вывешен знак «Мест нет. Гараж заполнен». Вокруг никого. Запарковаться в этом районе Бостона в будний день практически невозможно. А я уже на час опаздываю.

Объехав все соседние районы, чуть не схватив удар на нервной почве и окончательно испугавшись, что мне как злостно опоздавшей не только гражданство не дадут, но и какую-нибудь бюрократическую бяку устроят, минут через пятнадцать я чудом нашла место на тихой улочке. Вокруг жилые дома. Никаких знаков, запрещающих мне парковаться, вроде нет, да и чёрт бы с ним, в конце концов. Влепят штраф – переживу. Как заяц выскакиваю из машины и бегу к Флит-центру.

Захожу. Ничего не понимаю. Вокруг тьма народа всех цветов, говорят на десятках языков, дефилируют по коридору, не спеша проходят в зал. Бегу в зал. Спортивная арена медленно наполняется народом. Ничего ещё не началось, опоздания моего никто не заметил. Это при том, что на часах 11:30, а звали к десяти. Нам объясняют процедуру: по секциям будем спускаться вниз, по очереди сдавать грин-карты клеркам, сидящим на арене, получать сертификаты и возвращаться на места. Когда все свои сертификаты получат, будет перерыв, а потом церемония с речами конгрессменов, торжественной клятвой и т. п. Смотрю на арену: там четыре или пять клерков, которые никуда не спешат. Флит-центр забит до отказа. Спрашиваю у какого-то служаки, сколько это всё займёт. Да весь день, вестимо. Объясняю ему, что у меня сегодня свадьба. На что мне вежливо говорят, что в среду свадьб не бывает, расскажите вашей бабушке и что американское гражданство получают раз в жизни. Надо радоваться и гордиться, а не придумывать тут чёрт знает что.

Бегу искать телефон. Пока до нашей секции очередь не дошла (ещё пару часов ждать, я так понимаю), можно выходить из зала. Нахожу телефоны. К ним километровая очередь. И только стоя в очереди, я окончательно осознаю, что здесь происходит. Иммиграционные службы города Бостона пошли на рекорд. Во-первых, из-за новых иммиграционных законов куча народа, жившего в стране годами и в ус не дувшего, внезапно поспешила подать на гражданство. Во-вторых, 1 апреля 1997 года в Бостоне был рекордный снежный шторм, и около тысячи человек, которые должны были в тот день получить гражданство, не смогли попасть в город. Их присягу пришлось перенести на сентябрь. Короче, 17 сентября 1997 года в Флит-центре находилось почти пять тысяч человек. И всем этим людям как-то забыли сообщить, что ими будут бить рекорды. У многих кто-то из родственников и знакомых гражданство уже получил и рассказал, что займёт это пару часов; на пару часов большинство и рассчитывали.