– Я не знаю, что ты делаешь. Я не знаю, как ты это делаешь. Но я прошу тебя: продолжай, – вымолвил Этьен тихо. – Это помогает. Он уже должен был умереть, но он жив.

Будь у меня силы, я бы вскочила и на радостях обняла и расцеловала мага, но смогла лишь улыбнуться и кивнуть. После чего то ли внезапно уснула, то ли потеряла сознание. По крайней мере, я закрыла глаза, а открыла их уже в той комнате, в которой ночевала в первый свой день в столице Магистрата. Солнце стояло высоко, а я лежала все в том же платье, но под одеялом.

Подскочила очень резво, выбежала из комнаты и вскоре выяснила у слуг, что Шелтер по-прежнему жив и даже приходил в себя. Попил воды и снова уснул. Вот тогда-то, помедлив с минуту, я и отправилась на кухню, варить ему свой первый заговоренный бульон.

Нет, я по-прежнему не верила, что в моем шепоте есть какая-то магия. Слишком часто он не срабатывал. Но Этьен сказал продолжать – и я продолжала. Вот и сегодня нашептала бульону, а потом принялась варить шоколад.

– Может быть, к шоколаду подать ему кусочек пирога? – тихо предложила Мег. – Что он все эту воду хлещет, он же все-таки мужчина.

– Он мужчина, – согласилась я. – Но сейчас он болен и слаб. Хочу сегодня попробовать дать ему пюре или кашу. Но чуть позже. Пусть сначала съест это.

Мег только согласно кивнула. Она не спорила со мной все эти дни. Благодаря Этьену и Морану все слуги знали, что это я удержала Шелтера на грани, не позволила умереть. Поэтому сейчас ко мне относились даже с большим уважением, чем относились бы к законной хозяйке дома.

Поставив на поднос тарелку бульона, чашку шоколада и стакан воды, я положила рядом салфетку и несколько ложек, после чего отправилась наверх, стараясь не уронить и ничего не расплескать.

Когда я добралась до его комнаты, Шелтер не спал. Просто лежал с закрытыми глазами, но распахнул их, как только дверь за мной закрылась с тихим хлопком. Он больше не впадал в забытье, но пока еще много спал и почти не мог двигаться: странное проклятие едва не высосало из него все силы, и восстановление шло медленнее, чем хотелось бы самому Шелтеру.

Вот и сейчас, увидев меня с подносом, он недовольно поджал губы и демонстративно отвернулся. Но я на это только улыбнулась, подошла ближе и поставила поднос на тумбочку рядом с кроватью.

– Надеюсь, вы проголодались, господин генерал, – бодро произнесла я, накрывая его грудь салфеткой. – Сегодня у вас целых два блюда, а не одно.

– Ты совершенно уверена, что кормить меня должна именно ты? – проворчал Шелтер. – За что я плачу профессиональным сиделкам?

– Вам не нравится мое общество? Давно ли? – нарочито удивленно и обиженно поинтересовалась я, беря тарелку и ложку.

– Я обожаю твое общество, – возразил генерал, снова повернувшись ко мне и не сдержав улыбку. – И я бы с удовольствием наслаждался им постоянно. Но предпочел бы, чтобы ты делала что-то менее унизительное для меня. Читала, например. Просто сидела рядом и держала за руку. А еще лучше целовала. Мне особенно нравится, когда ты меня целуешь.

На этот раз улыбку не сдержала я. Зачерпнув немного бульона, я поднесла ложку к его губам и велела:

– Лучше откройте рот, господин генерал, а не говорите глупости. В заботе нет ничего унизительного.

Он послушно разомкнул губы и позволил влить бульон в рот. Одну ложку, другую, третью. На четвертой я немного поторопилась. Или рука дрогнула. Или он дернулся. Но немного жидкости пролилось мимо и потекло по слегка заросшему щетиной подбородку. Шелтер поморщился, но успел первым поднять руку и промокнуть лицо краем салфетки. Он уже мог шевелить руками, но пока пальцы слишком сильно дрожали, чтобы удержать ложку.

– Вот об этом я и говорил, – проворчал генерал. – В подобные моменты вся моя обаятельная брутальность, которая так нравится женщинам, рассыпается в прах. Как мне прикажешь потом снова тебя соблазнять?

Все это было произнесено таким тоном, что я не выдержала и рассмеялась. С того момента, как Шелтер не умер, а очнулся и пошел на поправку, наши отношения снова сделали какой-то немыслимый, резкий поворот. Подобной легкости рядом с ним я не испытывала даже в день нашего солнечного свидания. Быть может, потому что сейчас его флирт выглядел просто шуткой.

– Мы, кажется, договорились, что вы больше не будете пытаться меня соблазнить, – заметила я, снова поднося к его губам ложку.

– Это было до того, как ты пришла к умирающему мне и поцеловала, – насмешливо заметил Шелтер, послушно глотая все новые порции бульона. – Сама поцеловала, между прочим, за язык никто не тянул.

– Не было там языка! – возмутилась я, мгновенно вспыхнув. Все же эти беседы порой по-прежнему вгоняли меня в краску.

– А жаль, – хмыкнул генерал.

– Но у вас еще есть шансы, – добавила я, одновременно как бы поддерживая шутку, но при этом очень волнуясь. – Вот если бы я выносила судно или мыла вас, вот это было бы по-настоящему унизительно.

– Ты стала слишком острой на язык, – попытался изобразить недовольство Шелтер, но улыбка выдавала его. – Куда делись почтительный трепет и постоянный страх, что я посягну на твою драгоценную невинность?

Я и сама хотела бы знать ответ на этот вопрос. Но, наверное, вид поверженного, умирающего Шелтера и тот факт, что я каким-то образом удержала его, убил во мне добрую половину страхов. И это была та самая половина, что выжила после наших разговоров с ним и откровений госпожи Холт. Поэтому теперь страха не осталось совсем.

– А чего вас бояться? – я легкомысленно пожала плечами. – Вы всегда только грозитесь, а потом все равно ничего не делаете.

– Не провоцируй меня, девочка, – с опасными нотками в голосе велел он.

– Ешьте свой бульон, генерал Шелтер. А то горячий шоколад, который я вам принесла на десерт, будет уже не таким горячим. Прежде, чем снова угрожать, наберитесь сил, чтобы встать с постели.

– Ты у меня допросишься, – приглушенно рассмеялся Шелтер.

Но бульон съел. И шоколад выпил. И воду. После чего все же получил на прощание беглый поцелуй.

– Я приду чуть позже, почитаю вам, – выдохнула я обещание в его губы, немного отстраняясь.

Возможно, я играла с огнем, но мне казалось, что мы оба безмолвно договорились о правилах этой игры. Сейчас было важно, чтобы Шелтер снова встал на ноги. А я и в последнюю нашу встречу не скрывала своих чувств к нему. Все преграды нам обоим были хорошо известны и лишний раз говорить о них не хотелось. Наоборот, хотелось забыть. Хотя бы на время.

Шелтер постепенно поправлялся. Очень медленно по моим ощущениям, но достаточно быстро по словам Этьена. Через пару дней он уже мог есть сам, и его организм стал справляться не только с пюре и кашей, но и хлебом, овощами и даже рубленным мясом, хотя доктора в один голос рекомендовали пока отдавать предпочтение более легкой для переваривания рыбе. С посторонней помощью Шелтер теперь мог даже дойти до ванной комнаты или пересесть в кресло.