– Мать и моей смерти желала, – возразила Феор. – Ты и так уже сделал все, что мог. Разве нет?

– Ты не понимаешь. Она одна из них. – Онвидаэр закашлялся. – Одна из Черных священников, прислужников Орланко. Мы не можем допустить, чтобы она заполучила Имена.

– Но тебе ее не остановить! – выкрикнула Феор. Она плакала уже не скрываясь. – Ты просто умрешь, Онви! Не ходи, не надо!

Короткая усмешка тронула его губы:

– Так велела Мать.

– Тогда почему ты пощадил меня? – всхлипнула Феор. – Зачем… К чему все это?

– У меня не было выбора. – Онвидаэр, волоча ноги, подошел ближе, и Винтер напряглась, но он лишь неловко наклонился и поцеловал Феор в лоб. На лбу девушки остался кровавый след. – Тогда Мать заблуждалась. Но сейчас она права.

– Но…

– Феор, послушай. – Онвидаэр шевельнул пальцами, зажимавшими культю левой руки, и ливнем хлынула кровь. – Я не могу остановить ее. Может быть, ранить. Отвлечь ее ненадолго. Но ты – можешь. – Взгляды их встретились, и Винтер почудилось, будто между этими двумя происходит безмолвный разговор. – Понимаешь?

– Но… – Феор оглянулась через плечо на Винтер, затем снова перевела взгляд на Онвидаэра. – Понимаю.

– Хорошо. – Он опять закашлялся. – Удачи тебе, сестренка!

И сорвался с места, побежав вслед за Алхундт, так стремительно, что между каплями крови, падавшими на пол, оставалось по несколько шагов. Винтер неловко стояла позади Феор, не зная, что сказать. Девушка обхватила себя руками за плечи, опустила голову, словно пытаясь съежиться и исчезнуть бесследно. Винтер осторожно тронула ее за плечо, и Феор вздрогнула, как от удара. Через минуту она обмякла и опустила руки.

– Феор, – сказала Винтер, – я, кажется, не все поняла.

– Он хочет выиграть нам время, – сказала Феор. – Голос ее, сдерживаемый силой воли, лишь едва заметно дрожал.

– Время? Для чего?

– Я могу помочь. Мы можем помочь. – Феор устремила взгляд на Винтер, глаза ее до сих пор влажно блестели. Слезы оставили светлые полоски на лице девушки, покрытом грязью и пороховой пылью. – Ты ведь хотела спасти своего полковника, верно? Ты доверяешь ему?

Винтер неуверенно кивнула. Феор сделала глубокий вдох.

– Даже если это опасно?

Винтер снова кивнула. Феор тыльной стороной ладони вытерла глаза, размазав грязь по лицу, и медленно выдохнула.

– Хорошо, – сказала она. – Тогда пойдем со мной.

Они вернулись туда, где стояли, прислоненные к стене пещеры, громадные стальные плиты. Прежде Феор взирала на них со священным трепетом, не решаясь подойти ближе. Теперь она бежала вдоль плит, то и дело останавливаясь и напряженно всматриваясь в убористые завитки надписей. Вставала на цыпочки, щурилась в полумраке, затем качала головой и двигалась дальше.

Наконец почти в самом конце ряда стальных плит Феор остановилась. Тонкий палец ее скользил по длинной вязи букв, губы беззвучно шевелились. Дойдя до конца надписи, Феор подняла взгляд на Винтер.

– Кое-что здесь сможет остановить абх-наатема. Я так думаю. Этим перестали пользоваться давно, задолго до того, как я появилась на свет.

– Ты сумеешь это прочесть? – спросила Винтер.

– Все не так просто, – проговорила Феор. – Нааты ревнивы. Мой наат не потерпит вселения в мое тело иной силы, а если я предприму такую попытку, неизбежно убьет меня.

– Но тогда… – Винтер осеклась, лишь сейчас поняв, к чему она клонит. – Ты ведь не шутишь?

Феор мрачно кивнула.

– Но почему я? – Винтер помотала головой. – Я же не маг, не волшебник или как там еще. Да я даже прочитать все это не смогу!

– Прочесть наат может только тот, кто обучен и подготовлен к этому, – согласилась Феор. – Ну да тебе и не придется читать все. Ты должна будешь только в точности повторять каждое мое слово. Затем, когда мы дойдем до конца… – Пальцы Феор пробежались вдоль убористой надписи. – Заключительные слова заклинания звучат так: виир-эн-талет. Это тебе нужно запомнить. До этих слов я тебя доведу, а затем ты закончишь наат сама.

– И что потом?

– Потом ты сможешь противостоять ей на равных. – Феор отвела взгляд. – Если выживешь.

– Если?!

– Наат не для слабых. Сила обвивает душу, точно змея, и тех, кто недостаточно силен, может задушить в смертельном объятии. Я полагаю, что ты окажешься достаточно сильной, но…

– Ты в этом не уверена.

Феор кивнула, по-прежнему избегая смотреть Винтер в глаза.

Наступило долгое молчание. Из дымных недр пещеры донеслись пронзительный крик и душераздирающий треск магии.

– Виир-эн-талет, – повторила Винтер. – Я правильно произнесла?

– Сядь, – повелела Феор, – и закрой глаза.

Винтер подчинилась и привалилась спиной к прохладной поверхности металла, откинула голову назад и постаралась ни о чем не думать.

– Повторяй то, что я буду говорить. Не открывай глаз. И что бы ни происходило, не останавливайся, пока не произнесешь последние слова. Понятно?

– Понятно. – У Винтер вдруг пересохло в горле.

– Вот и хорошо.

Феор помолчала немного, затем начала нараспев произносить странные слова магического наречия. Она говорила медленно, выделяя каждый слог. Ни перерывов, ни пауз – один только монотонный непрекращающийся поток звука. Винтер повторяла вслед за ней:

– Ибх джал ят фен лот сее…

Внезапно она почувствовала себя ужасно глупо. Происходящее смахивало на устроенный с размахом розыгрыш: хандарайская девочка совершенно серьезным голосом твердит нагромождение бессмысленных словес, врезанных в металл каким-то древним шутником. Сама Винтер при этом не чувствовала ровным счетом ничего – так же, как много лет назад, в «тюрьме», когда тараторила наизусть церковные гимны и молитвы.

«Если это не сработает… Я понятия не имею, что делать, если не сработает. Черт, я даже не знаю, что произойдет, если это сработает. Никакого плана у меня нет. Я просто бегу в тумане, ощупью выставив перед собой руку и смутно надеясь ни во что не врезаться». Мысли разбрелись, как ленивые овцы. Феор продолжала речитатив, и Винтер на долю секунды заколебалась: «Что она сказала – „шии“ или, „су“»?

Боль пронзила ее насквозь. Не тупая ноющая боль ушибов, не жгучая острая боль в боку, не иной невнятный сигнал, подаваемый скопищем мяса, костей, хрящей и жил, которое Винтер привыкла именовать своим телом. Такой боли – острой, ослепляющей, Винтер никогда прежде не знала, даже не подозревала о ее существовании. Незримые иглы вонзались в самое ее существо. Боль была одновременно повсюду: раздирала желудок, впивалась в сердце, просверливала затылок, но Винтер откуда-то непостижимым образом знала, что на самом деле болит вовсе не там.