различие, называет первые «предлогами», потому что они могут быть приведены явно (это название несколько раз приводит Ливий)[1057], последние же – родовым имением «причин».

2. Так, в войне Александра против Дария «предлогом» было отмщение обид, нанесенных грекам персами; «причиной» же была жажда славы, власти, богатства, чему сопутствовала великая надежда на легкую осуществимость предприятия, возникшая в связи с походами Ксенофонта и Агесилая. «Предлогом» Второй Пунической войны был спор из-за Сагунта, «причиной» же – досада карфагенян на соглашения, которые римляне исторгали у них в неблагоприятных обстоятельствах, а вместе с тем подъем духа после удачного оборота дел в Испании, о чем сообщает Полибий (кн. I). Подобным же образом Фукидид считает, что подлинной причиной Пелопоннесской войны послужило возрастание сил афинян, ставшее подозрительным для лакедемонян, предлогом же был спор из-за Коркиры, Потидеи и прочего; причем, однако же, Фукидид смешивает слова «причины» и «предлоги»[1058].

То же различие встречается в речи кампанцев к римлянам (Ливий, кн. VII), когда первые заявляли, что сражались против самнитян, на словах, в защиту сидицинов, на деле же – в своих собственных интересах, потому что они опасались, что от сидицинов пожар может быть занесен к ним. Ливий (кн. XXXVI) также упоминает о том, как Антиох начал войну против римлян, причиной которой, по видимости, служило убийство Берциллы, и кое-что иное, на самом же деле – то, что вследствие пошатнувшейся дисциплины у римлян он возымел великие надежды. Так и Плутарх указывает, что Цицерон напрасно упрекает Антония за то, будто он был причиной гражданской войны, так как Цезарь, уверенный в необходимости воевать, лишь воспользовался таким поводом, поданным Антонием[1059].

II. Войны, которые лишены причин того и другого рода, суть войны зверские

А некоторые не руководствуются причинами ни того, ни другого рода и начинают войны, как полагает Тацит, будучи влекомы жаждой опасностей, ради них самих[1060]. Их порочность извращает человеческую природу. Аристотель называет это «зверством». О подобных людях Сенека («О милосердии», кн. II, гл. 7) пишет: «Могу сказать, что это не жестокость, но дикость[1061], которой свойственно неистовство страсти; мы можем назвать это безумием, так как оно бывает различного рода и, несомненно, доходит до человекоубийств и избиений».

В высшей степени сходно с этим мнение Аристотеля в последней книге «Этики Никомаха»: «Итак, следует считать безусловно жестоким того, кто друзей своих превращает во врагов жаждой битв и кровопролития». Дион Прусийский («Речи», XXXVII) заявляет: «Бросаться в походы и сражения без причины есть чистое безумие, готовое на всякую опасность». То же сказано у Сенеки в послании четвертом: «Никто не жаждет человеческой крови ради нее самой, за исключением только немногих».

III. Войны, имеющие причины побудительные, а не оправдательные, суть войны разбойнические

1. Многие начинают войны по причинам побудительным либо без оправдательных обстоятельств, либо и с оправдательными. Некоторые отнюдь не заботятся об оправдании. К таким можно применить положение римских юристов о том, что является разбойником тот, кто на вопрос об основании владения не приводит ничего иного, кроме как самого факта владения[1062].

Аристотель («Риторика», I, 3) о тех, кто побуждает вести войны, говорит: «Часто они не беспокоятся о том, справедливо ли обращать в рабство ни в чем не повинных соседей, которые не причиняют никому беззакония».

2. Таков был Бренн, утверждавший, что все доступно сильней- шему. Таков был, по мнению Силия Италика, и Ганнибал, для которого

Вместо согласия

Меч – правда есть.

Таков Аттила и те, у кого на устах:

Суть – в исходе войны,

Не в причине ее.

И еще:

Будет вина у того, кто проиграет битву.

И, наконец:

То справедливей пред высшей судьбой, что сильнее.

Сюда подходит следующее изречение Августина («О граде Божием», кн. IV, гл. VI): «Военное вторжение в пределы соседей, а оттуда движение на прочих, а также покорение народов безобидных в силу одной только жажды власти – какого названия заслуживает это, кроме имени великого разбоя?» О подобного рода войнах у Веллея сказано: «Война начата без какой-либо причины, но как воздаяние». У Цицерона в книге первой «Об обязанностях» читаем; «Тот подъем духа, который проявляется в опасностях и подвигах, если он лишен справедливости, не только не есть свидетельство добродетели, но скорее – проявление грубой жестокости, отвергающей всякую человечность»[1063]. Андроник Родосский заявляет: «Тем, кто получает большие выгоды, когда не следует, приличествует название порочных нечестивцев, беззаконников, каковы тираны и разрушители городов»[1064].

IV. Бывают некоторые причины, имеющие ложную видимость справедливости

Иные как-будто приводят оправдательные причины, но перед здравым смыслом обнаруживается несправедливость таковых. В таких случаях, как сказано у Ливия, по-видимому, налицо стремление не выиграть спор о праве, но одолеть силой. Большинство царей, по словам Плутарха в жизнеописании Пирра, пользуются двумя словами «мир и война», как монетами, не в целях справедливости, но ради выгоды.

Каковы же причины войны незаконные, несправедливые, возможно до некоторой степени убедиться на основании справедливых причин, выясненных нами до сих пор. Ибо кривое познается путем сравнения с прямым. Но в целях точности мы укажем главные виды.

V. Как, например, неопределенный страх

1. Мы сказали выше, что опасение мощи соседей не является здесь достаточной причиной. Ибо, для того чтобы самозащита была справедливой, она должна быть необходимой, что имеет место не иначе как при условии, если не только явно существует угроза мощи, но мы знаем и о соответствующем намерении соседа с той степенью достоверности, которая возможна в области нравственности.

2. Поэтому менее всего заслуживает одобрения мнение тех, кто признает достаточной причиной войны, если сосед, не встречая препятствия ни в каком соглашении, возведет на своей границе крепость или иное сооружение, могущее причинить когда-либо ущерб другому соседу. Ибо ввиду подобных опасений нужно прибегать к ответным сооружениям на своей территории и другим существующим мероприятиям. Таким образом, несправедливы были войны римлян против Филиппа Македонского, Лисимаха против Димитрия, так как в них отсутствовала иная причина (Зонара; Павсаний, кн. I).

Мне в высшей степени нравится следующее место у Тацита о каухах: «Это – народ благороднейший среди германцев, предпочитавший блюсти свое величие путем справедливости, без алчности, без невоздержности, спокойно, не напоказ, не вызывая никаких войн, не опустошая никого ни грабежами, ни разбоями. Главное доказательство его добродетели и силы в том, что распоряжения начальников здесь выполняются не путем беззаконий; тем не менее он быстро приходит в боевую готовность и, если требует положение дел, снаряжает войско, великое множество воинов и коней;