– Это бессмысленно. Они имеют связи везде, я уверен, что Орден существует не только в Англии, но и в других странах. Если я позвоню и выложу всю информацию, то мне не поверят без конкретных доказательств. Наоборот, меня осудят. И поэтому самый простой способ дать им то, чего они хотят – ждать. Вероятно, я сам уйду отсюда, чтобы не позволить им убить тебя. Я вспомнил всё, что так долго прятал от самого себя. Теперь я точно знаю, что может Орден, и насколько души его последователей порабощены идеей – поставить своих людей править миром. Я видел, как они готовят чучела, как они сначала наслаждаются мучениями главной жертвы, а затем уже других, пока обычное население страны даже не представляет, что на их глазах творится мнимое правосудие. Там только мужчины, и я жил среди них слишком долго, чтобы усомниться, в твёрдости их решения заполучить меня. Психологи, лечение, якобы витамины и уколы, наказания, – всё это было создано для таких, как я, для будущего поколения. И если я захочу оборвать цепочку, то она нарушится, если только мне удастся убедить их в своём желании стать рабом системы и продолжать их дело. Другого выхода я не нашёл.

– А ваша сестра, сэр? Они же и за ней придут, как и за мисс Фокс?

– Верно, придут. Но, только увидев их лица, я смогу что-то придумать. А сейчас у меня нет возможности планировать. Я должен полностью довериться интуиции и своему умению замечать нюансы, не позволив страху завладеть мной, когда я увижу там Молли и Бланш. Я готовлюсь, Гамильтон, сейчас пытаюсь справиться с паникой и страхом потерять их. Для сестры у меня есть варианты обмена, а вот для Бланш… ни одного. И она всё знает, она уже мертва внутри, поэтому всем видом старается не показать Молли, что ей грозит. Они почувствуют нелепую игру, так что сестра переживёт это по-настоящему, – тяжело вздыхая, наблюдаю, как капли дождя, сливаясь, катятся по стеклу. Это связь, всё в этом мире связано, даже капли. Они стремятся друг к другу, чтобы найти хоть маленькую долю тепла, но, ничего не получив, смываются следующим потоком жертв.

– Вы обдумывали вариант, в котором её не оставят в живых. Продемонстрируют вам наглядно, насколько хладнокровно они могут убивать, и ведь в Ордене состоит Таддеус, а она его дочь, – разумно замечает Гамильтон.

– В том-то и дело, что там чтутся не кровные узы, а только идея. Такие люди, как они, те же самые террористические группировки считающие, что делают всё верно. Ни разговоры, ни мольбы, ни опасения, ни угрозы не повлияют на их разумы. Они уже рождены такими и несут свои мысли в массы. Единственный выход прекратить безумство – ликвидировать всех.

– Даже Уилсона? Ведь по заверениям мисс Фокс, он уже давно настроен против них.

– К сожалению, влияние Ордена не исчезнет бесследно. Когда-нибудь эта идея снова возродится на генетическом уровне. Но убить всех сразу я смогу только один, когда стану главным среди них. А я уверен, что они только этого и ждут. По моим подсчётам, там все мужчины от сорока восьми до шестидесяти трёх лет. Старая закалка, никаких новых идей и мыслей, они не меняли состав более десяти лет, поэтому Нейсон и приказал убить двоих, чтобы освободить место для следующих. Оттуда нет пути назад, если только «назад» не означает «смерть». Тридцать пять человек во главе и ещё сотни марионеток в одном городе могут навсегда уничтожить историю, изменив её на безумную кровавую бойню за власть. В мире и так полно военных конфликтов, а они начнут ещё более жестокую расправу над другими. Ты свободен, Гамильтон, я бы не желал тебя видеть здесь. Если у меня ничего не получится, и я не смогу выбраться из того, что они со мной сделают, то приказываю тебе убить меня, чтобы мой род навсегда на мне же и закончился. Обещай мне, что сделаешь это.

– Но, сэр…

– Обещай, Гамильтон, я не хочу быть тем, кто творит страшное в и без того чудовищно жестоком мире. Не желаю быть рабом, я родился свободным, и таким же хочу умереть. Я могу отдать им всё, если потеряю её. Она готова идти на жертвы ради правосудия и ликвидации тайной секты, на которую я работаю всю свою жизнь. Боюсь, что я уже потерял её, а точнее, она никогда не была моей. Как оказалось, чтобы желать за что-то бороться, необходима существенная цель. Молли, как я того ни хотел, не является ей. И я понимаю, насколько это отвратительно, но сестру у меня будет шанс спасти, а вот эту женщину… она не даст мне этого сделать, потому что я ошибся в её чувствах. Она все их растратила на возможность добраться до меня и вернуть мне то, что я однажды ей показал. Самого себя. Я хочу сейчас услышать обещание, Гамильтон. Ты можешь обмануть меня в эту минуту, но пусть твоя рука не дрогнет, когда я буду на той стороне. Прошу тебя, сделай мне одолжение, – поворачиваюсь к мужчине и вижу в нём сейчас того самого солдата, готового исполнить приказ.

Он кивает мне и, хотя не в силах произнести вслух согласие, понимая, во что я превращу страну, если буду руководствоваться чужими идеями.

– Благодарю тебя за время, которое мы провели бок о бок. Оставь меня, – опускаюсь в кресло, стоящее за столом, и смотрю снова на план города.

– Я буду здесь, сэр. Если вам что-то понадобится, то я буду охранять дом, – он выходит из моей спальни, и я могу погрузиться в свои воспоминания.

Два дня никто не решается войти сюда, кроме Гамильтона. Бланш избегает меня, и это к лучшему, держит Молли подальше, это тоже хорошо, потому что в момент глубокого погружения в себя я могу причинить боль, не разбираясь, кто рядом со мной. Мне необходима была эта отсрочка, чтобы ясно и чётко осознать, что все слова этой женщины – правда. Я слышал их, когда висел на цепях в день своего девятнадцатилетия. После случившегося они ярко обсуждали это, пока моё тело терзали наказанием за желание узнать, почему она так со мной поступила. Я был там, проследив за ними, но меня поймали, заставив наблюдать, как ту девушку, ещё неделю назад, спящую рядом со мной, насиловало множество мужчин в масках. Чучело, в которое её поместили, я тоже видел. Как просил их не делать этого, а отпустить. Но меня держали подальше, чтобы потом проверить силу их воздействия на меня. Им удалось подавить моё сознание, объяснив это автокатастрофой, в которую я нечаянно угодил после разгульной вечеринки. А затем меня отвели к психологу, рассказав о том, что одну из ночей я провёл с женщиной и затем впал в депрессию. Ничего этого не было, как и я никогда не проводил много времени в загулах с кузеном и братом. Меня в это заставили поверить, как и их. Но воспоминания иногда пытались прорваться, и тогда мне позволяли иметь иллюзию, впоследствии утонувшую в более интересных моментах моей жизни. Со мной соглашались, чтобы не позволить вникнуть в суть дела, и это сработало до момента появления Бланш Фокс. Она была права, я предпочёл видеть в ней врага с самого начала, и все её слова бы передал Нейсону, подписав и ей, и сестре, и себе смертный приговор. Бланш верно поступила, внедрившись сначала в моё сознание, а затем удерживая в возбуждённом напряжении и в ожидании новой встречи. Она спланировала всё до мельчайших нюансов, убедив меня окончательно – её сердце уже давно мертво. Гадюка выполнила своё задание. Ей это удалось. Такие мысли вызывают во мне гордость за эту женщину. Но увы, прощание с ней для меня пытка.