насмешки. Айриэль показалось, что в неё швыряют грязью. Морифинвэ, дёрнув «поводок», ускорил шаг.

***

Они перешли с корабля Карнистира на причал, прошли по порту, всюду встречая смех и овации, снова поднялись на причал, ступили на свежевыкрашенную белоснежную палубу.

Корабль короля.

Айриэль задрожала с новой силой, начала плакать громче, и поводок резко дернулся. Наверно, «светлый Вала» рассчитывал, что эта мера заставит пленницу замолчать, однако любое применение силы имело обратный эффект.

Тьма и слёзы.

А впереди лестница вниз, которую застилает горькая пелена. Как идти?

Айриэль, ступая вслепую, подгоняемая натянутым поводком, рыдала громче и громче. Замолчать заставило то, что пришлось остановиться перед дверью.

— Он спит? — спросил кого-то «светлый Вала» и, видимо, получив отрицательный ответ, потащил принцессу в каюту.

Войдя внутрь, Айриэль поймала на себе пристальные взгляды двух девушек. Нет, они ей ни капли не сочувствовали. Нет, они не осуждали Морифинвэ. Они торжествовали, откровенно рассматривая принцессу оценивающими взглядами завистниц, насмехаясь над её положением.

— Видишь? — Морифинвэ подвёл пленницу к постели. — Смотри. Теперь понимаешь, что я тебя жалеть не стану?

Айриэль почувствовала, что падает, но поводок натянулся и заставил остаться на ногах.

— Ты совсем ума лишился? — хриплым шёпотом спросил брата Макалаурэ, чуть приоткрыв глаза. — Это такие новые методы лечения — таскать к раненому пленных врагов?

— Нет, я просто хотел тебя навестить, — спокойно произнес Морифинвэ.

— Убери её отсюда, — морщась, закрыл глаза Макалаурэ.

— Я здесь не задержусь, — успокоил брата Карнистир. — Просто хотел тебе показать, что…

— Она стреляла не сама, — с усилием произнёс менестрель.

— Поэтому ни уважения, ни жалости не заслуживает, — подвёл итог Морифинвэ. — Любой жалкий трус может послать в бой войско. Правда, рыбий хвост?

— Правда, мой Вала... — сквозь слёзы прошептала дрожащим голосом Айриэль. Теперь она до конца осознала, что рассчитывать на лучшее ей бессмысленно.

Кровь — лучший учитель 2

Наедине с собой можно дать волю любым чувствам. Камина здесь, к сожалению, нет, зато достаточно свечей, жечь бумагу можно и с их помощью.

Жечь придется много… Однако, вопреки обычаю, далеко не всё.

Рана болела ещё очень сильно, и именно сейчас было самое подходящее время дать себе послабление и не делать вид, будто разорванная наконечником стрелы плоть уже не беспокоит.

Выпив эликсир, помогающий снять боль, Майтимо согнулся, сидя за столом, прижав здоровой рукой раненое плечо. Ещё немного… И станет легче.

Митриэль объяснила, как правильно надо было извлекать стрелу из тела. Похожий на крючок для рыбной ловли наконечник ни в коем случае нельзя просто брать и выдергивать. Сколько пришлось наложить швов? Десяток? Больше? А можно было обойтись одним и аккуратным. Ладно, двумя. Но вопрос в другом: как это применить на поле боя? Получается, лекари должны дежурить рядом, чтобы в случае нужды можно было бы к ним обратиться, а потом продолжить бой? И скольких раненых можно было бы спасти, если бы помощь была оказана сразу!

Кто виноват во всех этих смертях? Конечно, тот, кто не подумал, как их избежать.

Боль начала разжимать зубы, и, прижав свечами к столу большой лист, Майтимо стал рисовать план Гавани так, как сам считал правильным. Отец видел сражение по-своему, и его точка зрения была высказана на совете исчерпывающе. Тьелко проявил потрясающую силу духа, не бросившись после «рассмотрения его вопроса» на меч.

Майтимо на этот раз повезло: ругать его оказалось не за что: все ошибки, допущенные в битве на площади, не были его личным просчётом, а завершилось сражение и вовсе красиво. К тому же отца не обмануть, он чувствовал состояние сына, знал, как тому на самом деле больно и тяжело сохранять невозмутимый вид. Феанаро не давил на Майтимо, старался обходиться безличным обсуждением его вопросов, зато с успехом пользовался тем, что у сына нет сил с ним спорить.

Поэтому теперь надо все обдумать самостоятельно. Например… Где можно было разместить лекарей? Они должны быть в безопасности, но и не далеко, чтобы не возникало трудностей донести раненых. И все воины должны знать, где расположены лекари.

На стол лёг второй лист. Здесь будет план битвы в поле. А если есть река? Озеро? А если рядом лес? Горы? Холмы? Овраги… Мы ничего не знаем о Средиземье!

Стол закончился, будущие схемы заняли место на полу.

Как может выглядеть крепость?

Проклятье! Почему никто не думал об этом раньше?!

Прав был Морьо: кровь — лучший учитель.

Слишком резко встав с пола, Майтимо почувствовал головокружение. Рана снова о себе напоминала.

Да! Лучники! Больше никаких боёв без лучников.

«Стрелы можно поджечь», — говорил отец.

«Или смазать ядом», — поддакнул Морифинвэ.

Горящие стрелы хороши при штурме крепости. Главное — дальнобойность луков. Отец говорил что-то про метательные орудия, вроде бы у него есть какие-то наработки. Что ж, ждём.

Очень захотелось с кем-нибудь обсудить свои задумки и чертежи построений войск в разных местностях. Надо бы с отцом… Но нет, не сейчас. Сначала с Морьо. В любом случае, отец обо всем узнает.

Но последним.

Муж теперь не проблема

Чайки, словно сотни белых стрел, с криком взметнулись с воды в небо, рассеялись во тьме.

Парус, не дырявый и чистый, сначала расправили, проверив надежность крепления, а потом снова подняли, смотав канатами. Осталось закрепить ещё два, и можно отплывать.

— Я молодец, — констатировал факт Морифинвэ, скрестив руки на груди. — Ты решил поговорить только втроём?

Стоявший рядом с братом на палубе Майтимо молча кивнул. Он держал под мышкой огромную связку скрученных рулонами чертежей, в руке была большая сумка.

— Ты и прав и не прав, Майти, — сказал, неожиданно понизив голос, Морифинвэ, — решив собрать сейчас у меня только самых надёжных с твоей точки зрения. Конечно, я не побегу разбалтывать отцу, что ты пытаешься управлять делами Первого Дома за его спиной, а Тьелко слишком обижен, чтобы вообще с ним говорить, но ты мыслишь недальновидно. Отцу всё равно станет известно о том, как ты планируешь