в людях и артиллерии и обеспечение безопасного расположения на зимних квартирах в центре Польши достойно завершили необыкновенную кампанию, начатую на Рейне и закончившуюся на Висле. Наполеон два-три дня пробыл в Голымине, предоставив армии небольшой отдых, и 1 января 1807 года вернулся в Варшаву, дабы распорядиться там расположением зимних квартир.

Ланна он расквартировал между Вислой, Наревом и Бугом, штаб-квартира находилась в Сероцке, при слиянии Буга и Нарева. Корпус Даву располагался между Бугом и Наревом, штаб-квартира находилась в Пултуске, а посты простирались до Брока на Буге и до Остроленки на Нареве. Корпус Сульта водворился за Ожицем, со штаб-квартирой в Голымине и с присоединением к этому корпусу кавалерийского резерва. Корпус Ожеро был расквартирован в Плонске, а корпус Нея – на крайнем левом фланге Ожеро, у Млавы, прикрывая фланги четырех армейских корпусов, стоящих вокруг Варшавы, и держа связь с защищавшим низовья Вислы корпусом Бернадотта. Последний, расквартированный совсем близко к морю, получил задание прикрывать осаду Данцига.

При первом появлении неприятеля все корпуса имели приказ сконцентрироваться. Четырем первым назначалось защищать Варшаву, пятому связывать расположения на Нареве с расположениями на побережье, последнему – прикрывать низовья Вислы и осаду Данцига.

Искусное расположение зимних квартир сопровождалось мерами предосторожности. Солдаты наконец поселялись в деревнях, но должны были иметь возможность воссоединиться при первой опасности. Легкая, линейная и тяжелая кавалерия, выстроенная одна за другой и опирающаяся на подразделения легкой пехоты, формировали заслон от казаков и осуществляли разведывательные рейды для предотвращения неожиданностей.

Первые дни обустройства среди болот и лесов Польши были мучительны. В морозную погоду, согреваясь дровами, солдаты меньше страдали бы от мороза, чем от всепроникающей сырости, которая размягчала землю, делала подвозы почти невозможными, а службу – крайне утомительной, печалила взор, размягчала тела и приводила в уныние. Не было ничего хуже дождливой зимы. Холода, едва достигнув 1–2 градусов мороза, тотчас переходили в оттепели, сменяясь влажной и теплой осенней погодой.

По прошествии нескольких дней положение стало улучшаться. Корпуса разместились в брошенных деревнях; авангарды выстроили себе хижины из еловых лап. На полях нашлось много неубранной картошки и брошенного скота. В лесах обнаруживали припрятанное зерно, восстанавливали разрушенные печи и мельницы, организовывали резервные склады. На Вислу начали подвозить, хоть и с большими трудностями, собранное со всех городов севера вино, столь необходимое для здоровья солдат и их хорошего настроения. Правда, не все корпуса пользовались равными преимуществами. Корпуса Даву и Сульта, углубившиеся в леса и отдаленные от Вислы, были наиболее подвержены лишениям, а корпуса Ланна и Ожеро, расположенные ближе к реке, страдали меньше. Неутомимый Ней, оказавшись вблизи необычайно богатых немецких земель, вдобавок пускался в дерзкие экспедиции к берегам Прегеля, сажая солдат в сани, как только подмораживало, и мародерствуя до самых ворот Кенигсберга, который однажды едва не захватил.

Несколько стычек французов с казаками вынудили последних оставить расположения войск в покое. Поскольку легкой кавалерии для охраны оказалось достаточно, а тяжелая сильно страдала в передовых расположениях, Наполеон, наученный опытом первых дней, произвел изменения в дислокации. Он отвел тяжелую кавалерию к Висле, расквартировав кирасиров генерала д’Опуля вокруг Торна; драгун всех дивизий – от Торна до Варшавы; кирасиров генерала Нансути – за Вислой. На аванпостах осталась легкая кавалерия, усиленная несколькими драгунскими бригадами, но и они поочередно, по два полка, отправлялись отдыхать на Вислу, где в изобилии имелся фураж. Дивизия Гюдена, как самая пострадавшая, ибо она принимала участие в двух самых жестоких боях, в Ауэрштедте и Пултуске, была отправлена на отдых в Варшаву.

Конечно, армия в глубине Польши содержалась не столь хорошо, как в Булонском лагере, где обеспечению ее нужд посвящались все средства Франции. Но она имела всё необходимое, а иногда и сверх того.

Между тем в армии было много больных, и даже более, чем обыкновенно. Люди страдали от лихорадки и болей из-за долгой бивачной жизни на холоде и на сырой земле. Легко было судить об этом по тому, что происходило даже с командирами. Многие маршалы, особенно те, кого называли итальянцами и египтянами, потому что они служили в Италии и в Египте, чувствовали сильнейшее недомогание. Мюрат не смог принять участия в последних операциях на Нареве. Ожеро, страдая от ревматизма, был вынужден избегать контакта с холодным и сырым воздухом. Ланн заболел в Варшаве, и ему пришлось оставить командование пятым корпусом.

Заботы о солдатах Наполеон увенчал не менее усердными заботами о больных и раненых. Он велел подготовить шесть тысяч коек в Варшаве и почти столько же в Торне, Познани и в тылу между Вислой и Одером. Конфисковав в Берлине шерсть из королевских доменов и палаточное полотно, понаделали для госпиталей матрасов. Владея Силезией, обильной полотном всякого рода, Наполеон приказал закупить его в большом количестве и шить рубашки. Вверив руководство госпиталями Дарю, он предписал им совершенно особенную организацию. В каждом госпитале назначался главный санитар, всегда располагавший наличными деньгами и обязанный, под личную ответственность, снабжать больных всем необходимым. Санитар помещался под надзор католического священника. Священник, духовно окормляя больных, должен был осуществлять и род отеческого надзора, давать отчет императору и сообщать ему о малейшем небрежении в отношении больных, защитником которых он таким образом выступал. Наполеон пожелал, чтобы священники получали жалованье, а госпитали стали своего рода передвижными приходами, сопровождающими армию.

Позаботившись о людях, Наполеон перенес внимание на работы, предпринятые на Висле, и на прибытие подкреплений, чтобы к весне армия могла предстать перед неприятелем грозной как никогда. Он приказал построить укрепления в Праге, желая, чтобы Варшава могла продержаться самостоятельно, со своим гарнизоном, когда он выдвинется вперед. Всё осмотрев своими глазами, Наполеон решил выстроить восемь редутов, обшитых деревом (достоинства такого рода обшивки вскоре показала осада Данцига) и защищавших всё обширное предместье Прага. Он пожелал добавить к ним еще одно укрепление, которое, будучи размещено за этими редутами и перед лодочным мостом, служило бы одновременно опорным пунктом этой своего рода крепости и плацдармом для моста. В Окунине, где были переброшены мосты через Нарев и Вкру, Наполеон велел соорудить ряд укреплений для их прикрытия, предписав сделать то же самое и в Модлине, чтобы защитить мост в месте слияния Вислы и Нарева. Так, в районе, где пересекалось несколько широких водных потоков, Наполеон закрепил за собой все переправы и закрыл их для русских, превратив эти природные препятствия в мощные средства маневра. К тому же теперь они могли быть предоставлены сами себе, если военные нужды вынудят французов уйти еще дальше на север.

Наполеон привлек из Парижа два пехотных полка, 15-й легкий и 58-й линейный, полк гвардейских егерей и полк муниципальной гвардии.