У Аксенова встречается та же аллюзия на Достоевского: «Однажды он [Патрик Тандерджет] пришел ко мне [главному герою] и сказал, что ему не дает спать одна большая мысль. Какая же мысль? А вот какая…» («Ожог», 1975).

Встречается мотив «разрешения мысли» и у других писателей и поэтов – у Льва Толстого: «И вдруг опять всплывала мысль и чувство с необыкновенной ясностью и силой» («Война и мир», т. 3, ч. 3, гл. 32); «Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни» («Война и мир», т. 4, ч. 1, гл. 10); у Розанова: «Но меня вдруг поражало что-нибудь. Мысль или предмет. „Пораженный“, я выпучивал глаза: и смотрел на эту мысль, предмет В отношении к предметам, мыслям у меня была зачарованность» («Опавшие листья», короб 1-й); у Саши Черного: «Эта мысль меня так мучит, / Эта мысль меня так давит…» («Кумысные вирши» (4), 1909).

40.22 C. 100. – А вот какая: выпить у меня чего-нибудь осталось?.. —

Вот пример схожих взаимоотношений хозяина и слуги из Эренбурга:

«Привыкнув к трубке, он [Невашеин] курил ее часто вечером у себя, на пролежанном турецком диване, гадая, пойти ли в пивную, где скверный портер, но зато дипломатическая слава, или послать старого слугу Афанасия в лавку за четвертью милой белоголовки и распить ее безо всяких стеснений, вздыхая о титуле посла в Сиаме и о воздушном бюсте Елены Прекрасной, то есть жены Штукина. Поздно вечером Невашеин послал Афанасия за спиртом – водки давно не было» («Тринадцать трубок», трубка 1-я).

41.1 C. 100. Леоново —

железнодорожная платформа на магистрали Москва – Владимир, последняя остановка перед Петушками.

41.2 C. 100–101. …Петр… встал и зажег канделябры. Петр все глядел на меня, стоя надо мной. —

Сходная сцена встречается у Достоевского, причем также с участием камердинера Петра: «Давно смерклось, и Петр принес свечи. Он постоял надо мной и спросил, кушал ли я? Я только махнул рукой. Однако спустя час он принес мне чаю, и я с жадностью выпил большую чашку» («Подросток», ч. 2, гл. 8).

41.3 C. 101. Фридрих Шиллер и Антон Чехов. —

Оба классика в сознании Венички объединяются общей деталью – шампанским: см. 25.6, 25.7. Кроме того, оба умерли, не дожив до старости: Шиллер – сорока шести лет, Чехов – сорока четырех.

41.4 C. 101. …Фридрих Шиллер, когда садился писать трагедию, ноги всегда опускал в шампанское. —

Утрирование ситуации, описанной в 25.7.

41.5 …тайный советник Гёте, он дома у себя ходил в тапочках и шлафроке… —

Тайный советник Гёте – см. 25.39. Шлафрок и тапочки (шлепанцы) как деталь домашней одежды Гёте действительно фигурируют в биографической литературе. Вот, например, что сказано о Гёте римского периода работы над «Эгмонтом»: «В нише окна стоит молодой человек в шлепанцах на босу ногу» (Людвиг Э. Гёте. М., 1965. С. 209); а вот – о Гёте-старике: «Он проснулся сразу и, еще не совсем очнувшись после сна – короткого, без сновидений, начинает думать обо всем, что ему предстоит сегодня сделать. Быстро встает, облачается в белый фланелевый шлафрок, открывает окошко и ставни. …Канцлер уходит. Гёте опять облачается в шлафрок» (Там же. С. 505, 512); «Он сидел в шлафроке из белой фланели, ноги его и колени были укутаны шерстяным одеялом» (Эккерман И. Разговоры с Гёте в последние годы его жизни. М., 1981. С. 95; см. также на с. 447).

Внимание к тем же деталям гардероба Гёте проявлял в свое время Саша Черный:

(«В немецкой Мекке» (2), 1907)

41.6 А я – нет, я и дома без шлафрока; я и на улице – в тапочках… —

Проецирование автобиографических деталей на образ лирического героя. В воспоминаниях Любчиковой читаем:

«Впервые он [Ерофеев] пришел к нам со своей женой – Валей Зимаковой. …Оба какиe-то неприкаянные, неустроенные, в поношенной бедной одежде. Приезжает он как-то раз к нам и портфель несет. То у него были какие-то замызганные чемоданчики, а тут – роскошный министерский портфель, и оттуда вынимает замечательные тапочки – мягкие, коричневые. Бенедикт снова появляется, вынимает эти тапочки и говорит: „Я в Мышлино еду“. Не в силах с тапочками расстаться, он их с собой взял. …Из Мышлина уезжал с тапочками» (Любчикова Л. [О Вен. Ерофееве]. С. 80–81).

41.7 А Шиллер-то тут при чем? Да, вот он при чем: когда ему водку случалось пить, он ноги свои опускал в шампанское. Опустит и пьет. —

См. 41.4, а затем – 25.7.

41.8 А Чехов Антон перед смертью сказал: «Выпить хочу». И умер… —

См. 25.6.

41.9 Вот еще Гегель был. Это я очень хорошо помню: был Гегель. Он говорил: «Нет различий, кроме различия в степени между различными степенями и отсутствием различия». —

Георг Вильгельм Фридрих Гегель (1770–1831) – философ, классик немецкого объективного идеализма. В своей главной книге он витиевато писал: «Различие есть скорее граница существа дела; оно налицо там, где суть дела перестает быть, или оно есть то, что не есть суть дела» («Феноменология духа», 1807).

41.10 То есть, если перевести это на хороший язык: «Кто же сейчас не пьет?» —

Риторический вопрос, часто фигурирующий как в житейских сетованиях, так и в литературных текстах – например, у Евтушенко (кстати, в сочетании с Петром):

(«Станция Зима», 1955)

41.11 C. 101. Что я делал в это мгновение – засыпал или просыпался? Я не знаю, и откуда мне знать? —

Здесь можно вспомнить Платона:

«Сократ. Не подразумеваешь ли ты здесь известного спора о сне и яви?

Теэтет. Какого такого спора?

Сократ. Я думаю, что слышал упоминание о нем, когда задавался вопрос, можно ли доказать, что мы вот в это мгновение спим и все, что воображаем, видим во сне или же мы бодрствуем и разговариваем друг с другом наяву.

Теэтет. В самом деле, Сократ, трудно найти здесь какие-либо доказательства: ведь одно повторяет другое, как антистрофа строфу. Ничто не мешает нам принять наш теперешний разговор за сон, и, даже когда во сне нам кажется, что мы видим сны, получается нелепое сходство этого с происходящим наяву.