Эти книги несколько дней назад по ошибке доставил почтальон – адрес на посылке расплылся, ничего не разобрать. Пожалуй, при желании Симистер мог бы определить адресата (тот ведь явно проживал на этой же улице), но не хотелось потакать невежде, не умеющему пользоваться перьевой ручкой. Помимо адреса, ошибку выдавало и содержание посылки – верхней оказалась книга под названием «Искоренение свастики», прочие носили похожие названия, а Симистер категорически отказывался читать какие-либо опусы, посвященные раскапыванию фактов относительно давно забытого исторического казуса – нацистской Германии.

За этим неприятием таился глубоко спрятанный страх, который Джордж Симистер разделял с миллионами других людей, но в котором не отваживался признаться даже собственной жене. Это был напрочь оторванный от реальности и сугубо анахронический страх перед гестапо.

Возник сей страх еще до Второй мировой войны, когда из Германии начали поступать сообщения о преследованиях меньшинств и организованных бесчинствах. Словно нечто темное тянулось через Атлантику и угрожало жизни Симистера, его безопасности и уверенности в том, что страдать ему доведется разве что в больнице.

Разумеется, ползучая зараза не подобралась к Симистеру сколько-нибудь близко, зато сумела утвердить свою черную тиранию над его воображением. Целая череда кошмарных сцен исправно возникала перед его мысленным взором и преследовала длительное время. Все начиналось с грубого стука в дверь, с ударов сапогами и прикладами винтовок, а не кулаками и громогласного приказа: «Открывайте! Это гестапо!» Потом он внезапно оказывался среди отчаявшейся толпы, которую гнали к воротам, где происходило деление на остающихся в живых и приговоренных к немедленному уничтожению. А потом попадал в глухой кузов грузовика, битком набитый людьми – не пошевелиться. Грузовик куда-то ехал, останавливался, не выключая мотор, и сквозь щели в полу кузова, лениво протискиваясь между плотно спрессованными телами, в замкнутое пространство проникали выхлопные газы.

Вот и теперь, в полумраке прихожей, перед глазами вдруг пронеслась эта последовательность жутких сцен. Симистер тряхнул головой, как будто этим мог прогнать видения, и напомнил себе, что с гестапо покончено уже десять лет как. Почему-то захотелось бросить в огонь книги, причастные к возвращению этого кошмара наяву, но сразу на ум пришла практичная мысль: сжечь книгу не так-то легко. Поэтому он стоял и смотрел на стопку, болезненно возбужденный фантазиями о пытках и унижениях, концлагерях и лагерях смерти, сознавая, что еще долго не избавится от гнусного осадка в сознании. Накатило новое побуждение – схватить книги и швырнуть в мусорный ящик. Правда, для этого придется выйти на улицу и промокнуть. Ладно, завтра выкинет… Он поставил ширму перед камином, в котором дымились угольки, заставляя думать о крематории, и лег спать.

Спустя несколько часов Симистер проснулся, смутно припоминая громкий стук.

– Чертовы сопляки! – воскликнул он в сердцах.

За окном, задернутым занавесками, было как-то противоестественно темно; похоже, кто-то разбил уличный фонарь.

Симистер опустил ногу на холодный пол. Было очень-очень тихо. Гроза умчалась прочь, точно игривый кот. Симистер настороженно прислушался. Рядом спала жена, ее ровное дыхание безмерно раздражало. Разбудить, что ли, пожаловаться снова на распоясавшихся хулиганов? Шатаясь среди ночи, они ведь нарушают закон. И девчонок с собой таскают, обормоты.

Стук не повторился. Симистер ждал, рассчитывая услышать удаляющиеся шаги или предательский скрип досок крыльца.

Чуть погодя он решил, что стук мог ему присниться или это был отголосок громового раската. Симистер лег, натянул одеяло до подбородка. Мало-помалу настороженность отступила, и он провалился в сон.

Утром за завтраком он рассказал о ночном происшествии жене.

– Джордж, это могли быть грабители…

– Не говори глупостей, Джоан. Грабители не стучат. Я почти уверен, это треклятые детские проказы.

– Знаешь, нам все равно не помешает засов побольше на двери.

– Чушь! Знай я заранее, что ты так отреагируешь, вообще не стал бы ничего рассказывать. Может, это и был просто гром.

Но на следующую ночь, приблизительно в тот же час, все повторилось. На сей раз Симистер не сомневался в реальности стука, который прогремел в его ушах. Более того, к стуку примешивались слова, какие-то команды на чужом языке. Наверное, резвились дети европейцев, поселившихся неподалеку.

Прошлой ночью шпана его одурачила, умудрившись затаиться, но сегодня у нее ничего не выйдет. Симистер на цыпочках прокрался из спальни, спустился по лестнице прытко, но бесшумно, потому что шагал босиком. В прихожей он ощупью отыскал нечто тяжелое, чтобы отлупить негодяев, и одним движением отдернул засов и распахнул дверь.

Снаружи было пусто.

Он долго пялился во тьму. Интересно, как хулиганам удалось улизнуть столь быстро и неслышно? Симистер закрыл дверь и включил в прихожей свет. Посмотрел на предмет, который сжимали его пальцы. Это оказалась книга. Охваченный отвращением, он кинул ее к остальным. Завтра первым делом надо вынести их из дома.

Но утром он проспал, и пришлось убегать сломя голову. Отвращение (или тревога, или что-то этакое) никуда, впрочем, не делось, и потому он невольно обращал внимание на то, чего ранее не замечал. В особенности на людей вокруг. Мужчина с распухшими руками в киоске вел себя преднамеренно грубо, пересчитывая монетки и вручая Симистеру газету. Женщина с поджатыми губами у турникета подозрительно замешкалась, как будто сочла, что Симистер пытается пройти по уже использованному билету.

Когда бежал по лестнице навстречу нараставшему перестуку колес, он случайно толкнул коротышку в пальто не по размеру – и получил в ответ взгляд, потрясший до глубины души.

Симистеру смутно припомнилось, что он уже видел этого коротышку. Узкие крылья носа, близко посаженные глаза, скошенный подбородок – при изрядном воображении этого типа можно было бы назвать крысолицым. В фильмах ему наверняка досталась бы роль стукача. Чрезмерно просторное пальто комично болталось на его фигуре.

Но во взгляде, которым коротышка ожег Симистера, было что-то настолько ядовитое, настолько коварное и одновременно злобное, что Симистер опешил, застыл как вкопанный – и чуть не опоздал на поезд.

Он едва успел втиснуться, как автоматические двери закрылись. Вагон для курящих, поезд-экспресс, судя по табличке… Сердце бешено стучало, и при иных обстоятельствах это вызвало бы беспокойство, но сейчас Симистер попросту радовался, что отпихнул коротышку в просторном пальто. Тот двигался недостаточно шустро, а Симистер и не подумал придержать ради него автоматические двери.

Плавно наращивая ход, электропоезд покатил прочь от станции. Симистер перешел из тамбура в вагон и схватился за ремень. Рядом обнаружился его привычный попутчик, дородный, красноносый (что намекало на вредные пристрастия) и брюзгливый мужчина по фамилии Холстром. Он читал сложенную пополам газету. Заметив Симистера, показал заголовок. Симистер был готов к такому началу беседы.