к Мельгрену и поднимая щиты, чтобы заблокировать всех, даже Тэйрна с Андарной.

«Я думаю, что семь. – Есиния подняла брови. – Но этого не может быть».

«Не понимаю. – Я покачала головой. – Семь чего?»

«Это единственная разница между дневниками. Сперва я думала: может, речь о рунах; может, я неправильно перевела, ведь на камне чар в Аретии – семь рун, – жестикулировала она, морща лоб. – Но я проверила и перепроверила».

«Покажи».

Она кивнула, достала дневник Лиры и пролистала на середину, постучав пальцем по символу в центре страницы и передав мне, заодно освободив руки.

«Этот символ – „семь“. Но Уоррик писал: „шесть“. Помнишь?»

У меня упало сердце, и я медленно кивнула. Она наверняка ошибалась.

«Здесь написано: „Совместить дыхание жизни семерых и одного и зажечь камень в железном пламени“».

Я вздохнула, опустив плечи. Семь драконов – это невозможно. Родов только шесть: черные, синие, зеленые, оранжевые, коричневые и красные.

Я вернула дневник:

– Значит, может, это не семерка. Может, ты перепутала?

Есиния покачала головой, пролистав на первую страницу и вернув мне.

«Вот! – Она постучала по символам, потом подняла руки. – Это история Лиры из Первых Шестерых. – Она указала на знак, обозначающий цифру „шесть“, потом перевернула страницы на прошлое место в середине. – А это – семь».

У меня раскрылся рот. Блядь. Блядь. Блядь.

«Они похожи, – жестикулировала Есиния. – Но это не семерка. И на камне чар в Аретии семь кругов. Семь рун. Семь!» – она повторила последнее слово, будто я его не понимала.

Семь. Мысли кружились в голове слишком быстро, чтобы я могла ухватиться хоть за одну.

«Этот дневник наверняка… неправильный», – сказала Есиния.

Я закрыла дневник и отдала подруге: «Спасибо. Иди в лазарет. Там Сойер, и если мы…»

Она сунула дневник в балахон и начала жестикулировать еще раньше, чем я договорила.

«Почему Сойер в лазарете?» – спросила она с распахнутыми глазами.

«Виверна откусила ему ногу».

Есиния ахнула.

«Иди. Если мы эвакуируемым раненых, Марен обещала за ним присмотреть, а значит, там и для тебя самое безопасное место. Она вывезет вас обоих».

Есиния кивнула: «Береги себя».

«Ты тоже».

Она подобрала полы балахона и побежала через двор к самой южной двери. Я повернулась к ставке командования, собравшейся в конце арки, и двинулась к ним. Голова шла кругом.

Мог ли иметься в виду грифон? Это и значит – «шесть и один»? Нет. Если бы чары ставил грифон, в их пределах работала бы и магия летунов. Но семи пород драконов просто не существует…

Я запнулась и уперлась рукой в стену, пока разум двинулся по единственно возможному пути. Хоть это и был полный бред.

Но…

Вот дерьмо.

Я тут же захлопнула мысли, пока никто из связанных со мной не заглянул за щиты и не узнал, о чем я думала.

– Категорически нет! – рявкнул Ксейден на Мельгрена, стоявшего между двумя адъютантами.

Я встала между мамой и Ксейденом.

– Думаешь, кадеты смогут защитить все это?! – Полковник Панчек отчаянно взмахнул рукой, словно дубинохвост – хвостом.

У меня застыло сердце, когда Тейн сбил последнюю виверну в нашем секторе. Серая туша кувырком рухнула где-то к северо-востоку, за линией драконов.

– Что ты здесь делаешь? – спросила мама, когда я подняла взгляд к ряду виверн, зависших вдали.

Нас пока только ранили, но это явно был добивающий отряд, и в его центре зияла дыра, словно они кого-то дожидались.

– А она всегда рядом с ним, – съязвил Мельгрен.

Те виверны ждали, как и говорил темный колдун, и мое сердце замерло при мысли, кого они могли ждать.

– Мы не заберем Тэйрна и Сгаэль на защиту Долины, – объявил Ксейден, сложив руки на груди. – Там уже есть Первое и Второе крыло плюс все несвязанные драконы.

Справа у башни, ведущей на парапет, приземлились Сгаэль и Тэйрн, и мне оставалось только надеяться, что Андарна не пряталась где-то рядом, ведь я не смела опускать щиты, чтобы проверить. Впервые я стала той, кто хранит не просто секрет, а, возможно, главный из всех секретов.

– Ты – причина, по которой я не могу строить планы! – ярился на Ксейдена генерал Мельгрен. – Ты – причина, по которой я даже не предвидел этой битвы! – Он пытался смотреть на Ксейдена свысока, но был по меньшей мере на дюйм ниже.

– Можете не благодарить, что мы прилетели на помощь, – ответил Ксейден, заслужив в ответ язвительную усмешку.

– Долина – единственное, что имеет значение, – перебила мама, чуть сдвинувшись так, чтобы закрыть меня плечом от Мельгрена. – Архивы уже запечатаны. Крепость всегда можно будет перестроить.

– Вы ее бросите, – тихо произнес Ксейден тем холодным, угрожающим тоном, который когда-то пугал меня до жути.

Судя по тому, как отступил Панчек, эффективность этого самого тона никуда не делась.

Зависло осуждающее молчание. Мой взгляд бегал от лица к лицу в поисках кого-то – кого угодно, – кто нас поддержит.

– Они могут в любой момент спустить их с поводка. – Мельгрен показал на висевшую в воздухе орду. – У нас больше шестидесяти пар, в которых ранены дракон или всадник. Мы для них как готовое пиршество.

– Тогда почему не послать в Долину всех кадетов? – возразил Ксейден.

Мельгрен сузил маленькие глазки.

– Может, ты и возглавил революцию, Риорсон, но о победе на войне ты не знаешь ровным счетом ничего.

Хотя бы назвал это революцией, а не восстанием.

– Они для вас всего лишь диверсия. – Ксейден уронил руки. – Тактика, чтобы выиграть время. Они умрут, чтобы успели подготовиться в Долине. Но подготовиться к чему?

У меня отвалилась челюсть.

– Так нельзя! – Я развернулась и встала перед мамой. – И не понадобится. Бреннан восстановил камень чар!

– Даже Бреннан не может восстановить магию, кадет Сорренгейл.

Ее взгляд не оставлял никакого пространства для маневра, никакого плацдарма для возражений.

– Нет, – признала я. – Но ему и не придется. Если камень восстановлен, его можно зарядить. Мы все еще можем поставить чары. И я знаю как.

По моим щитам скользнула любопытная ласка переливающейся тени, но я не впустила ее.

– В Аретии ты немногого добилась, верно? – спросила мать, понизив голос так, чтобы слышала только я. – «Можем» для нас недостаточно. – Эта часть уже была разыграна на публику, и от отказа у меня разгорелись щеки.

– Я справлюсь, – прошептала я в ответ так же тихо, потом повысила голос: – Если отправите меня с Ксейденом в Долину – оставите камень чар без защиты, а он – единственное решение, способное сохранить жизнь всем на этом поле.

– Ты не знаешь, работает ли он после восстановления, – произнесла мать медленно, как будто я ее не понимала. – А если бы и работал…

«Прибыл их вожак», – сообщил Тэйрн, и, судя по тому, как все всадники вскинули головы в небо, включая меня, это заметил не только он.

И там, посреди орды, теперь парила покрупнее остальных виверна с наездником в ярко-синей форме. Бездна у меня в животе подсказывала, что если он приблизится, то я узнаю его темные редеющие волосы и поджатые в раздражении губы, пусть логика и возражала, что это невозможно, что это просто гребаный сон.

Сердце заколотилось, кожу пропитал страх холоднее дождя и тающего снега вокруг.

– Как видишь, – сказала мама, с трудом отводя глаза от орды. – Для чар уже поздно.

– Нет! – возразила я.

– Кадет… – начала она.

– Я могу их поставить, – пообещала я, встав у нее на пути, когда она попыталась меня обойти. – Если камень можно зарядить, я поставлю чары!

– Кадет! – Мама побагровела.

– Хотя бы проверим, держит ли камень силу, пока ты не приговорила нас всех к смерти! – давила я.

– Вайолет! – прикрикнула мама.

– Послушай меня! – рявкнула я в ответ. – Хоть раз в своей жизни послушай, что я тебе говорю!

Она отпрянула. Я этим воспользовалась.

– Хоть раз в моей жизни – поверь мне. Имей в меня веру. Я могу поставить чары.

Вот оно – еле заметный прищур ее глаз говорил, что я завладела ее вниманием.

– Если мы поставим чары, всем вивернам на этом поле конец. Все темные колдуны лишатся сил… – Я сглотнула, вспомнив Джека. – Почти. Назови хоть одно оружие, которое на это способно. Просто пойдем со мной и проверим, держит ли камень заряд. Помоги мне его наполнить! – умоляла я. – Если не держит, я сделаю все, что скажешь, но я могу, генерал. Я знаю, как!

– Хватит. Только время тратим. – Мельгрен отмахнулся от меня и двинулся со своими адъютантами к Кодагу.

– Погодите! – окликнула его мать, и у меня остановилось сердце.

– Прошу прощения, генерал? – рявкнул Мельгрен, разворачиваясь к нам в арке.

– Это моя академия. – Мама выставила подбородок. –