– Так почему бы, э-э, не позвать и маму с папой?

– Потому что они придут с Перри, а это уже не праздник. Рядом с ним задыхаешься, даже если он сидит молча. Стоит заговорить о чем-то, что никак не связано с ним, как он тут же вклинится и заметит, мол, мне так плохо, или вставит что-нибудь невпопад, лишь бы привлечь к себе внимание, а родители во всем ему потакают.

– Он болен, Бекки.

– Безусловно. Я понимаю, почему они так с ним носятся. Но его болезнь отравит родителям Таннера весь вечер, а это несправедливо.

– Папа с мамой мирятся с этим каждый день.

– Да. Я не сомневаюсь в том, что им тяжело. Но это их сын, не мой, и я как сестра уже выполнила свой долг. И не обязана общаться с Перри еще и в праздник.

Клем еле удержался, чтобы не возразить. Соблюдать первое правило Бекки – уважать ее отношение к родителям – будет нелегко. Но она же не запрещает ему быть к ним добрым.

Бекки словно догадалась, о чем он думает, остановилась, повернулась к нему.

– Ты придешь к нам на ужин? – спросила она.

– Сегодня?

– Нет, завтра. На Пасху. Я тебя приглашаю.

У него невольно екнуло сердце. Но это ловушка. Он так долго отсутствовал дома, что жестоко будет уйти от родителей на Пасху, и Бекки это понимала.

– Не знаю, – ответил Клем.

Она отвернулась с деланным равнодушием. Он попросил дать ему шанс, она дала. Клем еще не сообразил, правда ли она хочет с ним общаться или всего-навсего испытывает его преданность. Но ему было ясно одно: в его отсутствие Бекки не лишилась власти, как он полагал, а стала еще сильнее. У нее чудесная дочка, верный муж, обаяние и популярность, и ей ничего не надо ни от родителей, ни от Клема. Условия диктует она.

– Я подумаю, – пообещал он, хотя уже знал, как поступит.