оценку: пьеса гнусная, дурно написанная, оскорбление священной музы Афины Паллады и вообще несусветная чушь. Думается, что вставка задумана как извинение Елизавете. Пьеса о Троиле и Крессиде, уверяет Шекспир со страниц «Хистриомастикса», – ложь и фальшь, в которых повинны только актеры. За что они и высечены.

Разумеется, нагнетание аллюзий, указывающих на определенное лицо (Ратленд-Шекспир) в таком небольшом пассаже, вряд ли могло ускользнуть от тех, кто его знал, и значит, послание, заключенное в строках вставной пьесы, должно было дойти до их сведения. В 1610 году граф и графиня вместе охотятся – известно из архивов герцога Ратленда.

Здесь мне хотелось бы кое-что добавить себе в ущерб. До сих пор все, что мной было найдено в архивах, пьесах, стихах и письмах того времени, не противоречило главной гипотезе – за псевдонимом «Уильям Шекспир» стоят два, и только два, человека: учитель Фрэнсис Бэкон и ученик граф Ратленд. И вот здесь мы сталкиваемся с первой, пока единственной, неувязкой. Троил причисляет себя к рыцарям ордена Подвязки, но до сих пор не найдено никаких документальных подтверждений тому, что пятый граф Ратленд принадлежал к этому ордену. Правда, есть два косвенных. Во-первых, на похоронах графа Ратленда присутствовал герольдмейстер ордена; и во-вторых, в известной картине Геерардтса «Процессия королевы Елизаветы» (процессию, по обычаю, возглавляют рыцари ордена Подвязки), И.М.

Гилилов опознал среди рыцарей ордена графа Ратленда, на ноге его, вне всякого сомнения, видна подвязка.

Поскольку Троил прямо называет себя и рыцарем ордена Подвязки, и Шекспиром, а мы считаем Шекспиром-поэтом Ратленда, то либо Ратленд был рыцарем этого ордена, либо мы заблуждаемся, и Ратленд не Шекспир, и за Троилом кроется кто-то другой, но только, разумеется, не Стратфордец. А поскольку у меня нет сомнений в авторстве Ратленда, то, значит, предстоят поиски прямых доказательств, что Ратленд был возведен в этот орден, причем в царствование Елизаветы. Или отказаться от нашей гипотезы, которую подтверждает слишком много косвенных свидетельств. Орден Подвязки был одним из самых почитаемых орденов. Членами его становились люди благороднейших достоинств. Участие в заговоре Эссекса было несовместимо с участием в этом ордене. И, возможно, Ратленд был лишен этой чести. Вот в этом направлении надо искать. Король Иаков позже произведет Ратленда в рыцари ордена Бани и пошлет летом 1603 года в Данию на крестины новорожденного племянника своей жены королевы Анны, уполномочив его одарить младенца регалиями ордена Подвязки.

Лицом рыцарь на картине Геерардтса напоминает молодого человека на миниатюре И.

Оливера. С кого писался портрет, до последнего времени было неизвестно. Илья Гилилов полагает, что это наш граф Ратленд. Оливер и Ратленд наверняка были знакомы. Оливер жил в Падуе как раз в то время, когда там был и Ратленд. Молодой человек сидит задумавшись под раскидистым деревом, сжимая рукоятку меча; видно, что он невысок ростом; крупная голова, печальное, умное лицо с характерными чертами, похожее на придворного в свите королевы с картины Геерардтса.

Имеется еще одна интересная картинка, оставшаяся от того времени. Это титульный лист девятикнижного сочинения Фрэнсиса Бэкона «О достоинстве и приумножении наук», вышедшего на латыни в 1645 году на континенте. После смерти Бэкона душеприказчики еще долго издавали его труды в Англии, Франции, Нидерландах на латыни, французском и английском языках; издатели были близкие люди Бэкона, события его жизни, судя по их переписке, были им хорошо известны. На этом титуле Бэкон сидит в профиль, правая рука на огромном раскрытом томе, а левой он подталкивает наверх к храму Аполлона некое существо, одетое в козлиную шкуру и повернутое к нам лицом. В вытянутых руках у него толстый томик, на обложке пластинка с двумя прикрепленными к ней пряжками, которыми томик застегнут. Так вот, лицо этого существа, судя по одежде, причастного к сценическому искусству, похоже на лицо с миниатюры Оливера и особенно на лицо рыцаря ордена Подвязки в свите королевы Елизаветы.

Казалось бы, вставка в «Хистриомастиксе» свидетельствует, что в конце первого десятилетия XVII века, то есть почти к самому концу творчества Шекспира, псевдоним «Шекспир- потрясающий копьем» закрепился за графом Ратлендом. Однако, во второе десятилетие творчества (1602-1612) под этим псевдонимом выходили только уже известные пьесы первого десятилетия, три второго, имевшие предшественницу («Гамлет», «Король Лир», «Троил и Крессида») и еще несколько новых, не вошедших в канон 1623 года: «Перикл», «Джон Олдкасл», «Йоркширская трагедия», «Лондонский блудный сын». Эти последние, полагаю, принадлежат перу Бэкона. Свои собственные пьесы этого периода cам Ратленд-Шекспир не издавал. Это – «Мера за меру», «Отелло», «Кориолан», «Макбет», «Антоний и Клеопатра», «Тимон Афинский», «Зимняя сказка», «Цимбелин», «Буря», «Генрих VIII», «Король Джон».

«Гамлет», «Король Лир», «Троил и Крессида», как было сказано, имеют предшественников. «Гамлету» предшествовал «Прото-Гамлет», известный уже в 1589 году, о нем упоминает Нэш в предисловии к «Мегафону» Роберта Грина; «Королю Лиру» – анонимный «King Leir», заявленный в Регистре гильдии 14 мая 1594 года и опубликованный в 1605 году.

«Шекспир многое взял из старой пьесы, а также из Холиншеда, хроники которого изучал.

Но он перекроил и усилил великие темы сюжета с мастерством, каким не обладали ни анонимный драматург, ни хронист» [406]. С «Троилом и Крессидой» дело обстоит сложнее. 7 февраля 1602/3 года в «Реестре печатников и издателей» появилась внесенная Робертсом: «…the booke of Troilus and Cresseda as yt acted by my lo: Chamberlans Men» [407]. Пьеса, однако, не вышла, издана была позже, в 1609 году, другим издателем и с другим написанием имен в заглавии.

На титуле части тиража стоят такие слова: «Славная история о Троиле и Крессиде, превосходно описывающая начало их любви при самонадеянном посредничестве Пандара, принца Ликийского (дядя Крессиды)». А Троил «Хистриомастикса» называет себя: «Тот, Кто потрясает копьем». Значит, и Троил шекспировской пьесы – Потрясающий копьем. Таким образом, Ратленд-Шекспир в 1609 году написал пьесу о себе, своей неверной возлюбленной Елезавете Сидни и о самом начале их любви. Начало это было одиннадцать лет тому назад.

У пьесы есть предисловие, больше ни в одном кварто предисловия нет. Правда, оно чудовищно по темноте содержания, но из него явствует: пьесе удалось прорваться к печатному станку сквозь запрет неких «grand possessors»; по мнению исследователей, это братья Пемброк и Монтгомери. Невольно приходишь к выводу, что супружеская жизнь Ратлендов началась, возможно, с попытки брачных отношений еще до свадьбы, что помощником был дядя Елизаветы и что поклявшаяся в верности возлюбленная очень скоро оборотила взор на другого. У Елизаветы действительно был дядя, и он был заинтересован в этом браке: Ратленд – молодой граф, один