И до 1942 года, пока положение с рабочей силой не стало критическим, пуристы из СС поступали по-своему. Потом появилась другая мысль: да, окончательное разрешение шло своим чередом, но расходы на патроны для этой цели были возмутительно велики. Весной 1942 года Гиммлер приказал немецкому медику Бекару разработать газовые фургоны. От этих передвижных душегубок тоже пришлось отказаться (из-за ограниченной производительности и большого потребления горючего) и создать лагеря смерти, из которых наибольшую известность вскоре приобрел Освенцим. Раньше на этом месте, в болотах Южной Польши, располагались казармы австрийских кавалеристов, увековеченные в их немецком названии Аушвиц. Тем временем «идеалисты» и «практики» продолжали свои препирательства. Позиция Эссена была ясна. В меморандуме главного управления от 25 апреля 1942 года отмечалось, что «для выпуска 80-мм тяжелых минометов» необходимо «новое расширение производства», и Альфрид рекомендовал фирме наладить их выпуск в концентрационном лагере в Судетах.

Неизвестно, кто именно придумал формулу «истребление работой», но спустя месяц после меморандума Крупп ознакомил с ней фюрера. Игнорируя правила речи, он заявил, что, конечно, каждый член партии является сторонником ликвидации «евреев, иностранных саботажников, немецких антинацистов, цыган, преступников и прочих антиобщественных элементов», но что он не видит причин, почему бы им перед уничтожением не послужить Германии. При правильной постановке дела каждый заключенный будет платить трудом за свою жизнь перед отправкой на тот свет. Гитлер колебался. Гиммлер продолжал упираться, но отнюдь не из верности принципу «окончательного разрешения». Просто он уже сам начал использовать заключенных в собственных целях. Нужно было убедить его, что сотрудничество с «баронами фабричных труб» принесет ему прямую выгоду. Для этого достаточно перевести вопрос в экономическую плоскость, а проще говоря, дать взятку. Крупп предложил платить СС четыре марки в день за каждого заключенного за вычетом семи десятых марки на его питание. Кроме того, «СС будет получать комиссионные с продажи оружия в качестве компенсации за невозможность использовать собственных заключенных».

На следующий же день все возражения были забыты. В сентябре Гитлер одобрил эту новую политику и приказал произвести проверку всех заключенных для установления их годности. Годными оказались 25 процентов, из которых 40 процентов могли работать на военных заводах. Альфрид предвосхитил указания фюрера – 18 сентября телетайп в берлинском кабинете Заукеля на Моргенштрассе выстукал: «По поводу использования евреев. Вместо того чтобы давать отчет для отдельных трудовых комитетов, мы просим вас иметь в виду, что фирма Круппа готова занять 1050–1100 еврейских рабочих». В заявке перечислялись фрезеровщики, механики, сверловщики, токари, шлифовщики и строгальщики. Завершалась она предупреждением: «Желательно, чтобы люди прошли проверку их возможностей и навыков до того, как они будут отобраны».

У Круппа была непосредственная цель – производство взрывателей. Судетский лагерь был слишком мал для массового производства, и потому он сосредоточил внимание на Освенциме, а когда выяснилось, рабочих каких специальностей можно там найти, он добавил к своим планам и выпуск деталей огнестрельного оружия. Через полтора месяца его директора собрались в зале заседаний главного управления. Повестка дня исчерпывалась одним пунктом: «Постройка завода для производства деталей автоматического оружия в Аушвице». Получив заверения, что «лагерь Аушвиц обеспечит необходимую рабочую силу», совет директоров выделил на этот проект 2 миллиона марок, после чего на планах завода появилась пометка: «Одобрено советом директоров 31 октября 1942 года».

Это было совершенно в духе крупповских традиций – энергично, деловито, целеустремленно. К несчастью, «третья империя» кишела людьми, которым был чужд высокий идеализм сторонников окончательного разрешения, а другие концерны тоже подбирались к тем же самым рабочим. Несмотря на повторные заверения СС о готовности сотрудничать, за зиму дело не сдвинулось ни на йоту. В конце марта Альфрид послал в Южную Польшу своего представителя, получившего инструкции выяснить причину проволочек. К изумлению посланца Круппа, кто-то из лагерных офицеров выразил мнение, что «для организации этого производства нужны немецкие рабочие, иначе ничего не получится». 5 апреля Альфрид письменно изложил свою собственную точку зрения: «Главная цель перебазирования производства в Аушвиц заключалась в использовании имеющихся там людей… Теперь же основная причина, из-за которой было решено не считаться с необычайными трудностями Аушвица – то есть избыток рабочих рук, – утрачивает силу, так как в любом случае лучших рабочих рук там уже не будет».

Однако наиболее желанные объекты все еще оставались там, и Альфрид это знал. Сто лет ведя дела с армией, фирма была искушена во всех тонкостях закулисных сделок; хитрость состояла в том, чтобы найти подходящего человека и использовать его. Нужным человеком, который был уже найден после усердного изучения партийных архивов, оказался оберштурмфюрер Зоммер, эсэсовский младший офицер, прикомандированный к «особому комитету МЗ» министерства Шпеера в Берлине. Крупповский агент несколько месяцев назад вошел с ним в контакт, и Зоммер дал согласие вести учет всех квалифицированных рабочих-евреев, схваченных в столице и отправленных на Восток. 16 марта он передал список своему связному. Теперь Крупп располагал точным перечнем 500 ценных рабочих и мог потребовать немедленных мер. И он добился своего. Сорокатрехлетний Рудольф Франц Гесс, который в то время единовластно правил Освенцимом в качестве его коменданта, наконец сдался. Позже, на процессе в Нюрнберге, Гесс заявил, что он руководил уничтожением трех миллионов людей. Остальные, по его словам, были отобраны и использованы для рабского труда на промышленных предприятиях лагеря.

Отбор начался 22 апреля 1943 года. Изучив карту своего лагеря. Гесс отвел Круппу сектор номер 6. Туда немедленно были брошены бригады крупповцев. Работая круглые сутки, они к 28 мая построили железнодорожную станцию и огромный двойной цех с примыкающей умывальней. Рядом вырастал второй цех, а бараки были арендованы у эсэсовцев. И эти, и последующие постройки были после войны обнаружены на подробной карте коменданта. С июня, когда первых еврейских заключенных загнали в законченный цех, в книгах Круппа появляются записи, касающиеся его финансовых отношений с СС. Запись за один месяц гласит: «По подтверждении ордеров 1/43 и 2/43 от 3 июля 1943 года фирма «Крупп» выплатила СС сумму 28 973 рейхсмарки за работу, выполненную заключенными за период с 3 июля по 3 августа 1943 года. Ежедневная выплата за одного рабочего составляла 4 марки, а за подсобного – 3 марки».

На суде ни Гесс, ни Крупп ничего не сказали об условиях, в которых работал «скот». Но это сделали два крупповца. Эрих Лутат, высококвалифицированный рабочий, наблюдательный и любопытный, был одним из тех 25 немцев, которые приехали из Эссена в Освенцим в июле и оставались там пять месяцев, обучая заключенных. Так как его подопечные уже немного говорили по-немецки, Лутат быстро разобрался в особенностях жизни лагеря, о которых пять лет спустя поведал Нюрнбергскому трибуналу. Он видел, как из труб крематория непрерывно валит дым, он научился распознавать запах горящего человеческого мяса, он видел, что люди, которых он обучал, лишены необходимого минимума питания, одежды, крова. Вопреки строжайшему запрещению и Лутат, и Пауль Ортман, его приятель, тоже крупповец, делились собственным хлебом, картофелем и сигаретами со своими учениками. Ортман был потрясен избиениями, которым постоянно подвергались заключенные. Лутат даже однажды вмешался, когда один из эсэсовцев безо всякой видимой причины заставил рабочего-еврея прыгать вокруг завода на коленях. Из показаний Лутата: «Заключенных приводили в цех под конвоем эсэсовцев в шесть часов утра, а позже – в семь. Там они оставались под надзором заводских охранников… Среди рабочих были поляки, голландцы, чехи, французы и много евреев… Физическое состояние многих заключенных было ужасающим».