А потом он прошептал:

— Что же ты наделал, мой мальчик…

Пока не спрашивай

Многие дома портового города опустели, потому что в них стало некому жить. Из других жильцы бежали в страхе перед Нолдор. Даже те, кому некуда было бежать, предпочли уйти в лес и встать лагерем в нескольких милях от порта, надеясь на чью-нибудь помощь, или что чудовища вскоре уйдут сами.

Остались очень немногие.

Отлежавшись в чьём-то брошенном доме и поняв, что уже в состоянии говорить с отцом, Майтимо сдержанно поблагодарил Финдекано и его воинов за помощь, обещал скоро вернуться и обсудить дальнейшие планы. Феаноринг видел, от него ждут большего, чем просто «спасибо», но все мысли были заняты другим: он совсем ничего не знал о ходе сражения в самой Гавани, сведения, приносимые воинами Второго Дома были слишком противоречивы. Но и так ясно: потери убитыми и ранеными среди Нолдор Первого Дома очень велики. Надо как-то сообщить родным…

И как правильно выстроить разговор с отцом? Наверно, стоит сперва его молча выслушать. Дальше по обстоятельствам.

Но сначала необходимо увидеть Макалаурэ.

***

Отмытые от крови белоснежные корабли в форме лебедей возвышались над портом, и почти не было заметно, что борта и мачты местами изрублены, паруса сняты, а не подвязаны, как обычно. Всё это необходимо было ремонтировать, и те немногие везунчики, кого не достали стрелы, работали без отдыха.

Нолдор заметили подходящего Майтимо издалека и начали восторженно кричать его имя, восхваляя доблестного воителя. Это могло бы быть очень лестно, если бы не понимание, что отец вряд ли искренне порадуется повышенному вниманию не к себе.

Помахав здоровой рукой своим собратьям, Нельяфинвэ подошёл к ближайшему кораблю.

— Где Канафинвэ? — спросил старший Феаноринг, и все лица сразу изменились. Это было красноречивее любых слов.

***

— Нельо вернулся. Живой, — улыбнулся отцу Куруфинвэ-младший, отходя от окна каюты.

— Нельяфинвэ вернулся героем, — со сдержанной гордостью сказал Феанаро, зачем-то погасив пальцами одну из свечей, стоящих на столе. — Наши раны затянутся, но даже если нет, если окажутся смертельными, это всё проходящее. Но память о содеянном останется в веках. Только наши дела важны. Понимаешь, о чём я?

Куруфинвэ-младший не был уверен, что понимает.

— Мы соберём совет сейчас? — спросил он, решив говорить по существу.

— Да, — кивнул Феанаро. — Нет смысла ждать, когда соберёмся все.

«Можем и не собраться, — вдруг с ужасом подумал Куруфинвэ-младший, вспоминая, как стоял на окровавленной палубе, как его позвал воин с раной на голове, как отец увидел одного из своих сыновей… Он тогда подумал — мёртвым. Это было очень страшно… — Во что я втянул Тьелпе?»

***

Подойдя к двери, за которой лежал его тяжелораненый брат, Нельяфинвэ вдруг подумал, что надо снять перевязь, на которой висела левая рука: не стоит волновать Макалаурэ.

Дверь бесшумно открылась, Нельяфинвэ осторожно вошёл, почти уверенный, что брат спит, но это было не так. Зато прямо за столом, положив голову на руки, спала девушка-знахарка, а вторая что-то усердно смешивала в небольшой круглой чаше, окружив себя свечками.

— Майти, — еле слышно выдохнул Макалаурэ, чуть приоткрыв глаза, — не уходи.

— Как он? — задал вопрос бодрствующей знахарке Нельяфинвэ.

— Молчи, — не дал ей ответить еле живой менестрель, — сам скажу. Когда всё закончится, — он, закрыв глаза, поморщился, — когда Моргот будет сражён… Когда мы вернём… Дай воды, милая.

Знахарка отставила чашу с не готовым пока снадобьем и помогла Макалаурэ выпить несколько глотков.

— Майти, — снова морщась, прошептал Макалаурэ, — тогда мы оглянемся назад. И только тогда… Не раньше… Поймём, зря это всё было или нет, — менестрель снова замолчал, закрыв глаза. — А пока всё не закончилось… Не спрашивай, как я себя чувствую, ладно? Просто останься. И всё.

Нельяфинвэ опустил глаза. Брат выглядел ужасно, это было понятно даже в полумраке. А ещё… Как бы Макалаурэ ни просил, остаться нельзя.

Отец ждёт.

— Скажи мне слова Клятвы, — вдруг попросил Макалаурэ, — пока не ушёл.

— Твоего брата уже здесь нет, — недовольно произнесла знахарка. — Ушёл. Эгоист!

Золотая принцесса

Тьма умирающего без необходимого для растений света леса укрыла от посторонних глаз бежавших из родного города Тэлери. Но среди женщин и детей, покинувших свои дома, не было единства: одни не хотели больше возвращаться в Альквалондэ ни под каким предлогом, ведь там всё будет напоминать о пережитой трагедии, поэтому собирались просить помощи у короля Ольвэ, другие и слышать не хотели о том, чтобы уйти навсегда. Но и те и другие разом замолкали, едва из своего шатра появлялась она. Золотая принцесса.

Когда Артанис вынесли из дворца на свежий воздух воины Финдекано, она пришла в себя и сразу же, не дожидаясь новых неожиданностей, оседлала первого попавшегося коня и бросилась обратно в лагерь отца, почти уверенная, что даже если Третий Дом и выступил в путь, то ушёл недалеко.

Но, ещё не успев выехать из города, принцесса увидела спешно покидающих свои дома Тэлери, и поняла, что им нужна помощь.

Обещая тонущим в слезах эльфам Альквалондэ поддержку принца Арафинвэ, Артанис повела их в безопасное место. Успокаивая вдов и матерей, играя с детьми, Артанис чувствовала себя королевой, пусть и крошечного, обезглавленного и раздавленного народа. Удастся ли уговорить их уйти в Средиземье?

Из Гавани то и дело долетали новости, одна другой печальнее. И был лишь один слух, радовавший Тэлери, доставляющий им удовольствие хоть какого-то отмщения, но именно он заставил Артанис перестать спать: говорили, будто один из сыновей Феанаро погиб во время бойни на кораблях. Рассказы сильно противоречили друг другу, но даже по столь разнящимся сведениям становилось ясно: речь идёт о Макалаурэ.

Артанис вдруг поймала себя на мысли, что готова вечно слушать его самые мерзкие песни, если менестрель, вопреки слухам, окажется жив.

***

Из Гавани вот-вот должны были вернуться эльфийки, решившие тайком вывести ценности из своих домов, брошенные в спешке, отсутствовали они совсем недолго, но их