Артанис вынула из ножен меч. Можно было использовать любой из дюжин разученных приемов, но рука занемела, принцесса перестала её чувствовать. Артанис вдруг поняла, что не может нанести удар. И представить, что это лишь тренировочный бой — тоже. И вообразить, что в руках не заточенная сталь, а палка, и удар не причинит серьезного вреда. И что перед ней не живая эльфийка, а бревно, которое надо разрубить…

Нет.

Артанис казалось, кто-то удерживает её руку, разжимает пальцы, и вот клинок уже летит на пол.

Дверь распахнулась. Порог переступил Морифинвэ, с ног до головы залитый кровью.

Кровь… Слишком много крови… Она стекает по телу, по лицу… Кровь… Этот запах…

Артанис почувствовала дурноту и упала без чувств.

— Она моя! — злорадно рассмеялся Морифинвэ, указывая на дрожащую принцессу Айриэль. — Свяжите её. Хотя нет. Я сделаю это сам.

Окровавленные руки Феаноринга накинули на шею дочери короля Ольвэ веревку, связали в петлю, протянули к запястьям, смотали их, оставив длинный конец свободным.

— Теперь она у меня на поводке! — ухмыльнулся Морифинвэ. — Пойдём, собачка. Тебя ждёт твоя конура.

Айриольвэ, гордо подняв голову, сделал шаг к ворвавшимся во дворец Нолдор.

— Где мой брат? — почти не дрожащим голосом спросил он.

— Уже нигде, — хохотнул Морифинвэ. — Иди за мной. Одно неверное движение, и ты тоже станешь моей собачонкой.

Кажется, только сейчас заметив лежащую без чувств Артанис, Феаноринг скривился.

— А об этой позаботится Финьо. Он скоро будет здесь. Идём, мои доблестные воины! Возьмите служанок, всех, кого найдете. Пора отметить нашу победу.

***

Это снова кошмарный сон? Или реальность? Нет, что-то из всего случившегося точно было на самом деле, например, пожар. Ожоги не появятся сами собой.

Пока Нолдор Первого и Второго Домов, выведя всех прятавшихся во дворце Тэлери, решали, что дальше делать с теми пленными, которые не пригодятся в плавании через море, Туркафинвэ бесцельно бродил по гавани, делая вид, что ищет среди валяющихся повсюду мертвецов живых.

Услышав слабый стон, перемазанный сажей Феаноринг обернулся и увидел пытающегося сесть эльфа. Его серебряные волосы были в крови, на бедре кровоточила страшная рана. Туркафинвэ посмотрел в лицо Тэлеро…

— Я тебя знаю, — с сомнением произнес Феаноринг. — Где я мог тебя видеть?

И словно вспышка в памяти. Лес. Бегство от семьи. Строительство в гавани. Ириссэ… Её любовь…

Дышать стало больно. Туркафинвэ понял, где, когда и при каких обстоятельствах видел этого эльфа. Он так хотел забыть обо всем, но не мог. А теперь новое живое напоминание… Меч выскользнул из ножен. Удар. Ещё. Ещё…

Туркафинвэ остановился лишь когда устала рука.

Напоминание о потерянной любви больше не было живым. Теперь его невозможно стало даже узнать. Не тело — кровавое месиво.

Туркафинвэ стоял над трупом, и слёзы градом катились по щекам. Забыть! Всё забыть! Это был сон! Последний прекрасный сон в его жизни.

***

Кто-то несильно, но всё же чувствительно ударил по лицу, и эльф, вздрогнув, открыл глаза. Зрение сфокусировалось не сразу, грудь справа болезненно запульсировала.

— Я же говорил, — сказал знакомый голос, — моему другу нужна помощь. И не только ему. Здесь для тебя очень много работы. И, кстати, мои раны тоже надо… Хорошенько обработать.

— Я всё сделаю, — серьезно ответила девушка.

Раны на груди коснулись нежные руки, смазанные чем-то холодящим и душистым, по телу пробежала дрожь, и Асталион почувствовал, как накатывает забытье.

— Нельо мне будет благодарен за помощь его другу, — улыбнулся Морифинвэ, обнимая Митриэль за бедра. — Пусть этот парень спит. Займись мной.

— Но… Морьо… — знахарка теперь боялась любовника намного больше, чем раньше. И страх перед ним вытеснил все остальные чувства. — На твоём корабле очень много раненых. Я должна помогать им наравне с другими лекарями. Пока вы не отчалили, я должна сделать как можно больше. В море вам будет неоткуда взять травы для снадобий.

— Ты должна радовать меня. Я привёл тебя сюда, и Финьо не был против. Значит ты моя. На МОЁМ корабле. Я говорил, что ты не уйдешь с палубы живой, если попытаешься меня бросить? Говорил, что не отпущу тебя? Что ты плывёшь со мной?

Митриэль испуганно кивнула. Лучше быть послушной. Ведь рядом с ней… Убийца.

Турукано и лицо войны

— Ты опоздал! Мне уже не нужна помощь!

Слова старшего брата были резки, Финдекано явно рассчитывал задеть гордость Турукано, но это была пустая трата времени. Младший сын Нолофинвэ видел и слышал все то же самое, что и герой битвы в Альквалондэ Финдекано, но в его сердце рождались иные чувства, которые бы никогда не понял тот, кто от всей души радовался выигранной битве.

Турукано видел ухмыляющееся лицо войны. Оно смеялось над всеми: и победившими, и побеждёнными. Смеялось без жалости и сочувствия. Победители такие жалкие в своей наивности, полагая, что им вечно будет везти! А побежденные… Что тут скажешь.

Принц смотрел на кровь, разлитую по белым камням набережной, и представлял, что пролил её сам. Ему казалось, он чувствовал боль разорванной плоти, и это ощущение заставляло содрогаться.

Турукано видел ещё не убранный труп и думал, что это мог бы быть он сам. Или его сын… Что может быть страшнее?

Вот девушка склонилась над телом, держит окоченевшую руку, что-то говорит… Это могла быть его собственная дочь, проливающая слёзы по отцу.

Здесь на камнях сидит эльф, которому лекари наскоро перетягивают истекающий кровью обрубок руки… Как этот несчастный теперь будет жить?! Отрубить бы руку тому, кто это сделал, чтобы он тоже прочувствовал! Если ещё жив…

Трупов много. Раненых и искалеченных тоже. Но ещё больше разбитых жизней тех, чьи близкие ещё вчера были живы и здоровы.

На фоне чудовищного пейзажа радость победы и гордое превосходство в глазах брата выглядели злой насмешкой, издевательством над теми, для кого теперь жизнь превратилась в страдание. Как?! Как можно радоваться, если вокруг…

И вдруг Турукано почему-то обернулся. Его брат давно ушел со своими воинами, рядом никого не должно было быть… Отец?..

Нолофинвэ не смог приблизиться к сыну. Он просто спешился и, судорожно сжав поводья, стоял, смотря на Финдекано, обнимающегося с кем-то в