— И удачи тебе!

Разрываясь между чувством вины и облегчением, Окс пожал ее и выпалил:

— Слушаюсь, капитан!

Оррик вышел вместе с ним на улицу. От его любимого города остались только обгорелые остовы зданий; повсюду воцарилась смерть. Возле ворот он подтолкнул Бандера и немного постоял, глядя, как тот пробирается между трупами животных среди развалин и дымящихся груд кирпичей.

Небо осветила алая молния и ударила в бессмысленной злобе в землю. Находившаяся на площади таверна «Золотой петушок» взорвалась, словно воздушный шарик, и от нее во все стороны полетели обломки кирпичей. Несколько человек свалило молнией, многие были ранены или убиты разлетающимися обломками строительного мусора. Кто-то с истошным криком побежал искать укрытие. Однако в центре площади люди продолжали взывать к Барле. Вера оказалась сильнее рассудка, сильнее страха. Молящиеся не отрывали глаз от фигуры Холза, стоявшего на ступенях часовни Барлы.

Многие горожане влезли даже в Фонтан Мольбы. Облепив нефритовую статую заступницы, они прикасались к ее рукам, ступням, полам ее одеяния, гроздьями висли на распростертых руках. И все молились о том, чтобы она защитила город, спасла горожан и простила их.

Простить? За что? Какой же грех нужно совершить, чтобы потом нести такое наказание? Оррик был капитаном городской стражи, он знал, какие преступления совершаются в городе. Народ Лура не запятнал себя ничем таким, за что следовало бы так карать! И все-таки стал жертвой кровавой бойни.

Всю свою жизнь Оррик считал себя верующим человеком. Во что же он верил? В холодную каменную статую? В женщину, которая умерла более шестисот лет назад такой молодой, что могла бы быть его дочерью? Или он верил в магию?

Шесть сотен лет олкам говорили, что доранцы другие. Что доранцы сильнее и лучше. Но вот на улицах вместе лежат мертвые доранцы и олки. Магия не спасла их.

Она вообще не спасла никого, даже тех, кто молился.

В эту самую секунду небо потряс новый раскат грома, и молния, ударив прямо в статую Барлы, разнесла ее на куски. Острые осколки камней врезались в толпу. Послышались крики, пролилась кровь. Многие погибли на месте, множество получили ранения.

На мгновение Оррик вспомнил об Эшере. Нет, это глупая надежда. Эшер не пришел, возможно, он тоже погиб. От удара молнии, или захлебнулся в кипятке, или его поглотила разверзшаяся пасть земли, изголодавшейся по человеческим жертвам. Пожалуй, его появление в городе стало бы настоящим чудом.

Но в чудеса верят только глупцы, а Пеллен Оррик таковым не был никогда.

Изнемогая от отчаяния, капитан направился к развалинам фонтана. К останкам тех, кто верил в чудо до самой последней секунды своей жизни, к тем, кому еще могла понадобиться его помощь. Потому что Пеллен Оррик был стражником, его долг — помогать нуждающимся, а долг — это все, что у него осталось.

* * *

Взбесившиеся лошади бились в оглоблях, вставали на дыбы, угрожая опрокинуть фургон, и сколько Мэтт ни бился, так и не смог их успокоить.

— Все бесполезно! — крикнула Вейра. — Остаток пути нам лучше пройти пешком.

Эшер, уступивший свое место в фургоне Дафне, сидел почти рядом со старухой, но за воем ветра едва смог расслышать ее голос. Они остановились на том месте, где дорога из Черного леса встречалась с дорогой, которая вела в Дорану. Вдалеке уже была видна река Гант, вышедшая из своих берегов. Сейчас она казалась настоящим морем. Мимо них тек поток беженцев из города. Бесконечная вереница карет, повозок и фургонов, и все тянулись в одном направлении. По обочинам стояли сотни несчастных людей, которые не могли никуда уехать. Они стояли в напрасном ожидании, что кто-нибудь возьмет их в свою повозку.

До Дораны оставалось не более двух миль. Вдалеке виднелась Стена, уже почти разрушенная мощными ударами стихии. Глядя на все это, Эшер даже застонал от жалости. Голова болела так, словно ее зажали в тиски, и с каждым ударом сердца эти тиски сжимались все сильнее. Теперь уже ничто не могло спасти Стену, она разрушилась и вряд ли подлежала восстановлению. Казалось, он сам распадается вместе с ней; загадочная сила, обладателем которой его назначила судьба, бурлила, кипела в крови и искала выхода.

— Ну-ну, мой мальчик, держись, — коснувшись его уха холодными губами, шепнула Вейра. — Теперь уже недолго осталось.

В этот момент фургон снова качнуло, и она уткнулась лицом ему в грудь. Налетевший порыв ветра рванул парусину, и позади послышался треск рвущейся ткани. Кто-то, кажется, Гар, приглушенно вскрикнул. В следующую секунду разряд молнии ударил в верхушку дерева, росшего неподалеку от дороги. Отчаянно закричали люди, несколько человек упали замертво, и их тела задымились. Заржали кони.

— Пожалуйста, Вейра! — взмолился Эшер. — Позволь мне сделать хоть что-нибудь! Иначе от города скоро вообще ничего не останется!

— Ни в коем случае, — возразила старуха тоном, не терпящим возражений. — Он сразу услышит тебя, и у нас уже не будет преимущества внезапности. Не мучь себя. Пророчество защищало нас до этих пор, не оставит оно и теперь.

И в следующую секунду — новая ослепительная вспышка; несколько разрядов молний ударили в землю, в реку и прямо в гущу спасающихся из города людей.

— Не слушай! — Вейра зажала руками его уши, увидев, как он повернулся в ту сторону, откуда доносились душераздирающие крики. — Твое дело там, впереди, не здесь! Нам нужно туда!

— Она права! — крикнул Мэтт, изо всех сил помогая лошадям вырвать копыта из вязкой грязи. Его кожаные перчатки превратились в лохмотья, штаны на содранных в кровь коленях побурели от крови. — Эй, помогите мне кто-нибудь, пока эти проклятые кобылы не понесли! А то они из нас фарш сделают!

Не ожидая повторного приглашения, Эшер спрыгнул на землю. И едва его ноги коснулись земли, как она содрогнулась, грязь, покрывавшая дорогу, заколыхалась, словно там скрывалось какое-то чудовище, пытающееся выбраться на поверхность.

— Хватай их под уздцы! — закричал Мэтт. — И держи, пока я не скажу. Вейра! Слезай! Эй, вы, в фургоне! Вылезайте!

Скользя в жидкой грязи, Эшер добрался до ближайшей лошади и повис на удилах, всем весом удерживая животное на месте. Он едва не по колено погрузился в то, что некогда было дорогой. «Стой, стой! Стой, треклятая скотина!» — мысленно уговаривал он взбесившуюся лошадь. Эшер даже не заметил, как возле него оказался Мэтт. Сверкнуло лезвие ножа, с резким хлопком лопнули натянутые, словно струны, постромки, и лошади, почуяв свободу, рванулись прочь.

Откашливаясь и отчаянно ругаясь, Мэтт и Эшер помогли друг другу подняться и даже не проводили взглядом животных, которые вскоре исчезли в сгущающихся сумерках.

В этот момент из низких туч повалил снег.

— Так, а теперь нам надо спешить, — сказала Вейра, кутаясь в покрывало. — Если будем стоять, то очень скоро замерзнем до смерти и превратимся в ледяные статуи. К тому же у нас очень важное дело.