Затягивая узлы на упряжи, Эшер спросил:

— Как полагаешь, что мы обнаружим, когда приедем в Дорану?

Мэтт пожал плечами.

— Я стараюсь об этом не думать. Послушай…

Но Эшер лишь вздохнул, прекрасно понимая, о чем заговорит бывший королевский конюший. И тут же перебил его:

— Не надо, Мэтт. Какой смысл. Если мне суждено произнести заклятие, о котором помянул Гар, значит, так тому и быть. Ты ведь хочешь избавиться от Морга?

— Конечно, но не так, чтобы ты…

— Чтобы что? Чтобы я не умер? Но разве тебе никогда не приходило в голову, что все может закончиться именно так? Даже если в вашем Пророчестве ничего об этом и не сказано?

— Нет! — запротестовал Мэтт. — Я никогда… по крайней мере, я надеялся, что…

— Надеялся? Когда, интересно, надежда могла спасти жизнь хоть кому-то?

— Но это не означает…

— Думаю, что означает. И ты сам всегда это знал. А теперь не смущай больше мой рассудок после всего, что нам пришлось пережить. Подожди, пока все закончится.

Мэтт изумленно посмотрел на него, а потом сказал:

— Дафна как-то предупреждала, что мне не следует с тобой дружить. Как будто чувствовала, чем все кончится.

— Возможно, тебе стоило ее послушаться.

Дафна. Он отвернулся. А Мэтт подвязал лошадиный хвост, чтобы тот не испачкался в грязи, и пробормотал:

— Тебе надо бы с нею помириться. Ее убивает то, что ты с нею не разговариваешь.

— Это мое дело, Мэтт!

— Ты поступаешь с ней несправедливо.

— Хочешь, чтобы я и с тобой не разговаривал? — Эшер едва удержался, чтобы не ответить грубостью. — Оставь эту тему, Мэтт. У меня сейчас и без того забот хватает. Чтобы еще и из-за личных проблем голова болела… не хочу.

Лошади волновались и мотали головами, напуганные суровыми голосами разговаривавших и продолжавшимся ливнем. Мэтт похлопал ближайшую по спине, что-то пробормотал, успокаивая животных, а потом кивнул и с вздохом добавил:

— Ладно, Эшер, как хочешь. Но все это просто ужасно. Скажу в последний раз, чтобы ты знал — она тебя любит.

Выходя на улицу, Эшер бросил через плечо:

— Разве ты не знаешь, Мэтт? Любовь меня волнует меньше всего.

* * *

Выступили в путь. Мэтт правил лошадьми. По бокам от него сидели Вейра и Дафна. В фургоне среди корзин с провизией поместились Эшер, Гар и Дарран. Старик почти сразу закутался в одеяло и вскоре захрапел.

— Боюсь, для него это слишком суровое испытание, — вздохнул Гар. — Мне бы следовало оставить беднягу в Башне.

Эшер не удержался от язвительного замечания:

— Тебе вообще-то многое бы следовало сделать. Только сейчас уже несколько поздно.

Гар посмотрел на листки, которые держал в руке. Он сидел с непроницаемым лицом и сейчас напоминал себя прежнего. Того, каким был во времена, когда его называли «ваше высочество», а сам он и не помышлял о каких-то там «друзьях».

— Надеюсь, что нет, — произнес он и расправил смятые листки. — Надеюсь, вот это поможет мне все исправить.

— Теперь это так называется, а? Убить меня — значит, все исправить? — Эшер расхохотался. — Тебя это, похоже, нисколько не беспокоит, да?

Гар сверкнул глазами.

— Что именно меня «не беспокоит»? То, что переведенное мною заклинание уничтожит тебя? Если я скажу, что беспокоит, ты мне поверишь? — Он откинулся назад, к навесу, защищавшему их от дождя. — Конечно, не поверишь. Ты уже все для себя решил, Эшер, так что не будем тревожить твои чувства. Ты согласился сделать то, о чем тебя просили. Я согласился помочь тебе. Оставим все как есть, хорошо?

Эшер подтянул колени к груди и сел, обняв их. Посмотрел вверх, на небо, практически невидимое за потоками воды и сотрясаемое раскатами грома.

— Хорошо…

— Вот и ладно, — сдержанно сказал Гар. — А теперь давай поработаем с нашим заклинанием. Я понимаю, что мы доберемся до Дораны через несколько часов, но все равно время терять не стоит. Задание не из простых.

— А как, интересно, я смогу ему научиться, если, как ты сказал, его можно произнести только раз, а потом оно убьет меня?

— Поверь мне, не сердцем, но хотя бы рассудком. — Гар расправил листки с магической формулой. — Я разбил его на несколько частей. Мы будем работать с каждой из них, не соблюдая порядка, а объединяющую часть оставим на самый конец. А когда ты выучишь каждую часть, я покажу, в каком порядке нужно произносить все заклинание. Хорошо?

Эшер неохотно согласился.

— Ладно. Пусть так.

— Вот и хорошо. А теперь обрати внимание…

* * *

Дафна сидела, закутавшись в одеяло, и смотрела на мокрые, покрытые попонами конские спины. Бедняжки. У них такой несчастный вид. Животные фыркали и с трудом выдирали ноги из мокрой глины. К тому же дорогу то и дело перегораживали упавшие деревья. Колеса повозки по ступицы увязали в грязи, и лошади выбивались из сил, вытягивая фургон на относительно твердое место.

Мэтт уже с трудом удерживал вожжи красными от холода руками. Он тоже закутался в одеяло, но Дафна чувствовала, как он дрожит. Правда, Мэтт страдал совсем не от холода. Его больше мучило ощущение краха всей магической структуры королевства. Даже сама Дафна, значительно менее восприимчивая к изменениям магических волн, начинала понимать, что происходит. Казалось, где-то далеко-далеко звучит, не умолкая, пронзительный, леденящий душу крик.

Ей и самой хотелось кричать. Выть. Сколько же ужаса и горя должно вместить в себя тело, чтобы выплеснуть такую муку?

А Эшер не желает разговаривать. Эшер очень скоро может умереть…

Она закрыла рот кулаком, удерживая рвущееся из души отчаяние. Мимо проплывал деревенский пейзаж — перелески, рощицы, поля, еле видимые в потоках ливня. Дафна изо всех сил старалась не расплакаться, не дать воли сжигавшей ее горькой печали. Если он умрет… если он умрет, так и не простив ее… умрет, думая, что их любовь была ложью, прагматическим холодным расчетом с ее стороны… Как тогда ей жить дальше? Что она скажет их ребенку?

Их ребенок…

Дафна непроизвольно дотронулась до живота. Интересно, мальчик родится или девочка? Чьи у него будут глаза? Наверное, она будет узнавать его по отцовской походке. Слышать в детском смехе его голос… А родится ли дитя вообще? Может, ему, как и его отцу, суждено умереть? Ведь очень может быть, что в Доране их всех ждет смерть.

Нет. Нельзя так думать, об этом вообще лучше не думать сейчас, иначе она сойдет с ума раньше, чем они доберутся до городских ворот. К тому же надежда еще есть. Надежда есть всегда. Она не может, не должна думать, что Пророчество, которое вело их так долго, привело к печальному концу.