Таковых обнаружилось всего двое, но я и такому улову был рад. В последний день курса я изобразил из себя неуклюжего увальня, случайно сбросившего с их столов наваленные там документы. Рассыпаясь в извинениях, я подобрал их с пола и водрузил на место — вместе с экземплярами нашей истории. Даже если переполох поднимется, когда их найдут — меня уже здесь не будет.

Отчет по этому курсу я написал на одном дыхании. Ничего выдумывать не пришлось — оглашенные результаты дали мне полное право подчеркнуть успехи чуть ли не всей группы поголовно.

Сдавать его я тоже отправился в приподнятом настроении. Во-первых, это была моя последняя миссия в уже прилично напрягающем меня многоликом статусе. В следующий раз я вернусь в это здание полноправным хранителем и никем больше. Во-вторых, я намеревался поставить в тот день жирную точку … нет, восклицательный знак … нет, жирный восклицательный знак в своем договоре с Мариной.

Я недолго размышлял, где посеять последние семена истины — у меня оставалось три экземпляра наших воспоминаний.

Для начала, грех было не воспользоваться последним визитом к аналитикам — пусть хоть раз получат для изучения живые данные непосредственно с места событий, а не сухие сводные отчеты из подразделений.

Затем, в заманчивой близости к ним располагаются наблюдатели — этим точно не помешает с последствиями фанатизма отдельных своих сотрудников ознакомиться, чтобы гнать последних в шею.

В качестве третьей целевой группы своих читателей я выбрал внештатников. И мое обещание Марине было здесь не причем. Я не тешил себя иллюзиями, что у этих сатрапов совесть проснется после взгляда на себя со стороны. Нет, я всего лишь хотел, чтобы они узнали, что все их попытки прижать меня к ногтю на земле закончились полным и безоговорочным провалом.

И не только на земле, усмехнулся я, вспомнив, как они пытались перекрыть мне путь к Татьяне. И заблокировать доступ к Стасу. И лишить меня свободы мысленной связи. И соорудить всевозможные препятствия при входе и выходе из нашего здания. Жаль, что у них извилин не хватит провести параллели между оставленным мной текстом и последними событиями.

Уже несколько раз поставив их на место на блокпосту, я подошел к нему уверенным шагом. Старший караула небрежно отмахнулся, когда я принялся доставать из кармана джинсов пропуск, другой рукой прижимая к боку наши воспоминания.

Ну вот, насмешливо подумал я, упустили свой последний шанс поймать меня на явном прегрешении.

И отцы-архангелы чутко уловили мою бесшабашную мысль.

— А это что? — спросил старший внештатник, ткнув пальцем в бумаги у меня подмышкой.

— Администраторы просили в их архив занести, — небрежно бросил я.

— Нас не предупреждали, — нахмурился он.

— Здесь старые заявки и отчеты, — надменно вскинул я брови. — О чем предупреждать?

Он вдруг резко выдернул один экземпляр из-под моей руки — остальные упали на землю. Я наклонился, чтобы поднять их — они уже оказались в руках других внештатников.

— Так-так-так! — довольно протянул старший, листая свою добычу. — Старые отчеты, говорите? А в прошлый раз, как я помню, это были ценные научные материалы для целителей? Только оказались они почему-то в других отделах. И как выяснилось, представляют из себя подрывную литературу. Порочащую высокое имя ангельского сообщества. А мы все гадали — кто же ее распространяет?

Ничего они не гадали — за дверью в здание меня уже ждали. Все пути к стремительному отступлению были перекрыты остальными караульными — пришлось шагнуть вперед, к открывшейся двери и той самой троице, которая гоняла меня по лестнице сразу после моего прибытия с земли.

На этот раз тычки в спину начались сразу. Хорошо, хоть всего один этаж нужно было идти.

Я представил себе больничную палату.

— Стас, — быстро подумал я, — меня взяли. С воспоминаниями. Прикрой Татьяну.

— Ты где? — мгновенно отозвался он.

— По-моему, к себе ведут, — неуверенно ответил я.

— Ничего не выкидывай, пока я все не выясню, — отрывисто бросил он и тут же отключился.

Я же просил о Татьяне позаботиться! Что он выяснит, если ему самому целая глава в воспоминаниях принадлежит? Только рядом со мной окажется!

Если Стаса отстранят, Татьяна, с ее способностями, останется один на один со всем нашим сообществом, в котором в последнее время обнаружилось слишком много подводных течений. Я просто обязан обеспечить ей защиту. Любой ценой. И выход, пожалуй, у меня остался один.

— Мне нужна помощь, — без расшаркиваний обратился я к ручью в заросшем лесу.

— Что случилось? — В тоне темного гения не было и намека на его обычную смешливость.

— У меня … неприятности, — уклончиво ответил я. — И, возможно, не только у меня. Я … или мы … которые с тобой дрались … какое-то время будем … заняты. Сможешь присмотреть за Татьяной?

— Все сделаю, — без малейшего колебания ответил он.

— Создайте перемычку, — уточнил я, — чтобы все время на связи быть. Привяжитесь к какому-то месту, которое никто, кроме вас, не знает. Даже я, — представив себе встречу со «специалистами по памяти», я содрогнулся.

— Есть такое место, — уверенно произнес он. — Не беспокойся.

— Ей сейчас подразделение выбирать нужно, — продолжил я. — Если я … мы … не появимся в ближайшее время, возьмете ее к себе?

Темный гений ответил не сразу.

— Крайние возможности редко реализуются, — загадочно ответил он наконец. — Но ей мы всегда будем рады.

Теперь мне предстояло самое сложное. Впервые в жизни вид и запах вареной картошки не вызвали у меня ни малейшего удовольствия.

Глава 15. Союзники

Бывали моменты, когда моя фантастическая дочь доводила меня до белого каления. Когда она говорила мне: «Никогда не говори «Никогда»».

Она говорила эту фразу всякий раз, когда речь заходила о белокрылых и светлолицых созданиях, составляющих правящее большинство ангельского сообщества. Я неоднократно объяснял ей, что мое общение с ними на земле вызвано обстоятельствами, носит временный характер и никоим образом не означает пересмотра моего отношения к ним. Что наши с ними разногласия носят фундаментальный характер и что ничто и никогда не заставит меня забыть о них. После чего неизменно следовала та ее фраза — и я решительно обрывал разговор.

Ее пример моего союза с ними в противостоянии с наблюдателями ни в коей мере не убеждал меня. Напротив, он лишь подтверждал правоту моего отношения к светлым.

Именно у них родилась садистская идея превратить близкие им существа, порожденные их собственными собратьями, в объект чудовищного эксперимента.

Именно они рассматривали возможность уничтожения этих существ в случае признания эксперимента неудачным.

Именно они и попытались, собственно говоря, это сделать.

Я