Генеральный прокурор Александр Вяземский, выложив свои бумаги, по-хозяйски оглядев из-под очков Сенат, принялся зачитывать свой доклад. Сидя перед сенаторами, Екатерина Алексеевна периодически задумчиво вскидывала взгляд то на одного, то на другого, на самом же деле не видя никого перед собой. Слышались четкие слова генерал-прокурора:

– Сей смутьян, Емелька Пугачев, стало быть – односельчанин бунтовщика Стеньки Разина. Вы ведаете, колико отвратных Богу дел сотворили оные бунтовщики?

Вяземский оглядел всех острым взглядом и продолжил:

– Емельки же Пугачева лихие дела зачались в середине сентября сего, семьдесят третьего года, с Бударинского форпоста и охватили земли Яицкого войска, Оренбургский край, Урал, Прикамье, Башкирию, часть Западной Сибири, Среднее и Нижнее Поволжье. В ходе восстания к ним присоединились башкиры, татары, казахи, чуваши, мокшане, эрзяне, уральские заводские рабочие и множество крепостных крестьян всех губерний, где прошел сей смутьян со своим разбойным войском.

Генерал-прокурор часто оглядывался на императрицу, желая видеть ее реакцию, но лицо императрицы было непроницаемым. Отвлекаясь в мысленных рассуждениях на разные проблемы, которые ей надобно решить, она все-таки старалась слушать докладчика. Не так мешали мысли о неизвестном ходе поимки княжны Таракановой и крестьянской войне, как ход теперешних отношений с Орловым. Все-таки следует отправить его куда подальше, за пределы страны, пусть займется своим здоровьем, как его брат Алехан пять лет назад. Постановив про себя, что следует ему устроить аудиенцию по оному поводу, императрица Екатерина Алексеевна паки принялась слушать доклад Вяземского.

Вяземский все тем же ровным голосом вещал:

– Двадцать лет назад императрица Елизавета ввела монополию на соль, – услышала она, – коя ухудшила доходы донского войска, целиком зависевшие от продажи рыбы и икры, кою, как известно, без соли на большие расстояния перевозить невозможно.

«Ах, Петр Иванович Шувалов! Спасибо тебе за сей подарок, – с обидой подумала Екатерина о покойном фаворите Елизаветы. – Мало того, что ты мне жизнь портил в молодости, ты и теперь не забываешь мне в буквальном смысле насолить».

Голову распирало, и Екатерине хотелось подпереть ее рукой, но надобно было сидеть прямо, как подобает государыне.

– Последние десять лет, – продолжал Вяземский, – казаки писали челобитные в Оренбург и Санкт-Петербург, посылали делегатов с жалобами на атаманов и местные власти.

Екатерина вспомнила, что докладывали ей о таковых делегациях, и она выносила решения поменять их атаманов, но как видно, оное мало как помогало.

– Два года назад, как известно, – продолжал Вяземский, многозначительно оглядывая сидящих перед ним сановников, – яицкие казаки отказались отправиться в погоню за откочевавшими за пределы России калмыками. Расследовать прямое неподчинение приказу отправился генерал Траубенберг с отрядом солдат. Результатом проводимых генералом наказаний, как вы все знаете, стало убийство Трауберга и атамана Тамбовцева. Генерал Федор Фрейман подавил бунт, но многие казаки укрылись в степных хуторах, где их было не сыскать. Вот откуда и разгорелся сей очаг бунтовщиков, – с горечью заключил генерал-прокурор.

Императрица видела, что сенаторы внимают репорту прокурора с большим вниманием, да и на самом деле, немало поработал над ним докладчик, докапываясь до истинных причин теперешнего плачевного состояния внутри страны.

Екатерина прервала Вяземского:

– Из вашего репорта, князь Александр Алексеевич, я вижу много недочетов вышестоящих чинов по отношению к подчиненным, которые и вызвали столь тяжелые волнения среди них. А что касается солевых приисков, то почитаю за свою обязанность пересмотреть указ императрицы Елизаветы Петровны, чаю, не без пользы для казаков. Есть ли у кого какие замечания о прослушанном докладе генерал-прокурора? – спросила она, оглядывая всех.

Выступил князь Волконский.

– У нас, Ваше Императорское Величество, большая проблема с иноверческими народами Урала и Поволжья. Кроме нетерпимости к их религии, у многих отобрали принадлежавшие им земли. Полагаю, сие есть одна из причин многолетних недовольств сих народов.

– Кто ж лишил их земли?

– В основном Оренбургские, Яицкие и Сибирские казачьи войска. Они наотбирали себе участков для строительства и освоения пограничных линий, – доложил Волконский.

Он помолчал, ожидая реакции императрицы. Но она, помолчав, обратила глаза к сенаторам. Александр Бибиков такожде пожелал высказаться.

– Колико я знаю, Ваше Величество, положение работного люда на заводах Урала было весьма тяжелым, имелось много недовольных, – начал он. – Когда я, выполняя свою службу, бывал с ревизией на тамошних заводах, то видел, что заводчики не брезговали набирать в рабочие и беглых каторжан, и ежели начинали они выражать недовольство своим положением, то их сразу выдавали в руки властей для наказания. Такожде и бывших крестьян принуждали работать на заводах, хотя те и просили вернуть их в деревни пахать землю.

– Что же, разве их крепостной труд в поместьях легче? – удивилась императрица.

– Вряд ли, но он им привычнее, Ваше Величество, – ответил с почтительным поклоном Бибиков.

Выступило еще несколько сенаторов. Завершил заседание князь Вяземский, дочитав свой репорт.

– Понятно, – продолжил он, – что успехи Емельки Пугачева вдохновили бунтовщиков и заставили их поверить в свои силы. Но мы надеемся на корпус бригадира Корфа, в коем две с половиной тысячи солдат. Он сумел прорваться в Оренбург и, надеемся, господа, что он продержится пока не подойдут наши остальные войска. Ныне, как доносят наши лазутчики, армия Пугачева перенесла лагерь в Бердскую слободу из-за начавшихся морозов.

Екатерина Алексеевна почувствовала себя совсем худо. Голова разболелась не на шутку, внутри пульсировало и кололо будто иголками, но она мужественно дождалась конца заседания.

Было решено на смену сбежавшему генералу Карру назначить главнокомандующим войсками против Пугачева выступавшего на Совете генерала-аншефа Александра Ильича Бибикова, токмо прибывшего из армии Румянцева, друга Панина и Потемкина. Екатерина доверяла ему; за одиннадцать лет ее царствования сей верный человек не один раз с честью выполнял ее задания в самые ответственные моменты. На встречу с войсками Пугачева Бибиков отправился со своим другом – поэтом Гаврилой Державиным.

Екатерина поблагодарила докладчика и поскорее удалилась: надобно было детально обдумать, каковые меры предпринять против враля Емельки. Вестимо, нужны были новые военные части армии, но где же их взять, коли война не закончилась, и Румянцев, жалуясь на малочисленность войск, такожде просит новых рекрутов?

К себе государыня вернулась в крайне недовольном настроении, к тому же совершенно больная. «Боже, – думала она, – колико работы мне предстоит, дабы все привести в надлежащее положение… Теперь же надобно еще отправлять войска супротив Пугачева. Неужто придется снимать их с турецкого фронта – али сами справимся тем, что имеем в столице? Ах, шведы! Мало вам наподдал Великий Петр под Полтавой».