Лишь изредка оставляла Пушкина свой вдовий дом, чтобы навестить родных да старых друзей, у которых бывала еще вместе с Александром Сергеевичем. «Она ведет себя прекрасно», – свидетельствовал друг Пушкина ПЛ.Плетнев.

«Когда я только подумаю, как мы часто с вами здесь встречались... Сколько вечеров, проведенных здесь, в этой гостиной, но в разных углах! Я чуждался вас, малодушно поддаваясь враждебным влияниям. Я видел в вас только холодную, неприступную красавицу... и только накануне отъезда надо было мне разглядеть под этой оболочкой женщину, постигнуть ее обаяние... Но когда я вернусь, я сумею заслужить прощение и, если не слишком самонадеянна мечта, стать когда-нибудь вам другом. Никто не может помешать посвятить вам ту беззаветную преданность, на которую я чувствую себя способным».

Это был Михаил Юрьевич Лермонтов. И он не вернулся...

Грустя о его ранней смерти, Наталья Николаевна признавалась: для нее очень важно было признание молодого русского гения, которого, как и ее мужа, унесла дуэльная пуля. «Случалось в жизни, что люди поддавались мне, но я знала, что это было из-за красоты. Этот раз была победа сердца, и вот чем была она мне дорога... – говорила Наталья Николаевна, вспоминая свою последнюю встречу с Лермонтовым. – Мне радостно подумать, что он не дурное мнение обо мне унес с собою в могилу».

* * *

На святках в Аничковом дворце устроили костюмированный бал, который особенно любил император Николай I. Наталья Николаевна появилась, повторяя в своем костюме и прическе облик древнееврейской героини Ревекки. Все та же тетушка-фрейлина Загряжская, обожавшая ее, и на этот раз помогла с нарядом:

«Длинный фиолетовый бархатный кафтан, почти закрывая широкие палевые шальвары, плотно облегал стройный стан, а легкое из белой шерсти покрывало, спускаясь с затылка мягкими складками, обрамляло лицо и, ниспадая на плечи, еще рельефнее подчеркивало безукоризненность классического профиля».

Конечно, Пушкина притягивала, как магнит, взгляды собравшихся. Смутившись от всеобщего внимания, она забилась в самый дальний угол парадной залы. Но когда начались танцы, император обвел хозяйским глазом толпу гостей, среди которых Наталья Николаевна выделялась высоким ростом. Николай I был еще выше, и сразу заметил стройную фигуру стоявшей в стороне Пушкиной.

Пройдя через всю залу сквозь ряды танцующих, император подошел к Наталье Николаевне. Он взял ее за руку и проделал весь путь обратно, остановясь перед своей супругой.

– Смотрите и восхищайтесь! – сказал он императрице, отступив шаг в сторону, словно давая возможность всем полюбоваться столь редким зрелищем.

– Да, прекрасна, в самом деле прекрасна! – наведя на Пушкину лорнет, с улыбкой сказала Александра Федоровна.

Император победно оглядел собравшихся. Что значил его взгляд, это прилюдное признание своего благоговения перед прекрасным Божьим созданием? Не было ли тут тайного смысла, некоего намека для тех, кто родовит, богат, полон сил и свободен от оков Гименея? «Какая женщина! Какая невеста!»

Действительно уже немалые годы вдовства, прожитые безукоризненно, молодость, красота, с которой по-прежнему никто не мог соперничать, – все, казалось, давало право Пушкиной надеяться на новый брак, на обретение мужа, опоры, друга.

Мемуары свидетельствуют, что Наталью Николаевну никогда не оставляло внимание мужчин. Но это лишь фраза. А на самом деле история вдовы Пушкиной подтверждала старую житейскую мудрость: замужняя красавица – вожделенная мечта многих. Но стоит ей распрощаться с супругом, как вчерашние воздыхатели тут же безвозвратно исчезают. Все, что связано с обязательством, заботой и неизбежным переустройством жизни, повергают их в тоску и ужас. Вчерашний пылко влюбленный неузнаваем...

Когда пушкинское «мимолетное виденье» Анна Петровна Керн развелась со своим мужем-генералом, очарова-тельница, перед чарами которой не мог устоять даже сам император, познала все земные бедствия. Вчерашние готовые стреляться из-за нее любовники, тут же охладевали, будто их любовный пыл поддерживало незримое присутствие возле прелестной Анны цербера-мужа. Лишенная средств к существованию, разлученная с дочерью, Анна Петровна, неизменное украшение петербургских гостиных, оказалась за пределами привычного круга. Теперь она жила уже не в генеральской квартире возле Зимнего, а в весьма скромном обиталище на дальних линиях Васильевского острова. Из старых знакомых лишь один Сергей Львович Пушкин, вдовый, хворый, безденежный, предложил поэтической музе его гения-сына выйти за него замуж. Анна Петровна, годившаяся Пушкину-отцу в дочери, отказалась. И только когда знаменитая красота померкла, явилась к ней вдруг любовь, завершившаяся браком. Но и это не избавило от беспросветной нищеты, от прощания навсегда с людьми своего круга. Такова была плата за свободу.

Не раз в гостиных Наталья Николаевна встречала Михаила Юрьевича Лермонтова. Он явно был настроен враждебно по отношению к ней. Лишь однажды, перед последней поездкой на Кавказ, поэт признался, как оказался несправедлив, подозревая в ней холодную, неприступную красавицу. «Это была победа сердца», – не без гордости говорила Пушкина.

Наталья Николаевна осталась без мужа не по своей воле. Воспитанная строгой матерью в патриархальных традициях, ни о какой свободе она не грезила, но, по существу, оказалась в схожей ситуации. Почему-то никто из петербургских рыцарей не решился разрушить одиночество красавицы вдовы. Причина, которая была совершенно ясна Наталье Николаевне: четверо маленьких детей.

Среди, как писали, «многих поклонников», достойными упоминания, оказались только трое. Как видим, «узок круг» этих смельчаков, искания которых, наверное, ничего не оставили в душе Натальи Николаевны, кроме недоумения и некоторого разочарования в той части человечества, которую принято именовать сильным полом.

К примеру, в Пушкину влюбился обладатель колоссального состояния, офицер лейб-гвардии Конного полка, представитель могущественного рода князь Александр Сергеевич Голицын. Водивший дружбу с братьями Карамзиными, он знавал и Александра Сергеевича.

...Покойный супруг наказывал Наталье Николаевне два года носить по нему траур, а затем выходить замуж. К моменту пристального внимания к ней Голицына Пушкина была вдовой уже пять лет. Казалось, что измученная вечной заботой о завтрашнем дне, Наталья Николаевна должна была только обрадоваться столь выгодной партии.

Но тут через доверенного лица князь изложил ей свой взгляд на их будущее.

Конечно, для Голицына никакого значения не имели материальные издержки на детей – его капиталов хватило бы на целый Воспитательный дом. Но князь предпочитал, чтобы четверо Пушкиных росли не у него на глазах, а где-то, пусть всецело им обеспеченные, в отдалении. Сначала, скажем, в закрытом пансионе, потом в любом, привилегированном учебном заведении.