По некоторым данным, Ромул и без того установил смертную казнь для женщин, пойманных на пьянстве, так что Эгнаций просто обошелся без лишней волокиты. Женщинам полагалось целоваться с родными при встрече — чтобы те могли учуять запах спиртного. Вообще отношение римлян того периода ко всем этим делам очень точно передает поговорка: «На свете есть три зла — ночь, женщины и вино».

Возможно, именно этим объясняются следующие события 186 года до н. э.

Один грек (с роскошной курчавой бородой, надо полагать) ввел в Италии культ Диониса (который теперь стал зваться Вакхом). Точнее, он познакомил с вакхическими мистериями компанию женщин, которые назначили себя верховными жрицами нового, тайного, исключительно женского культа и собирались по ночам петь, плясать и пить. Это были вакханки, то есть, собственно, менады.

Подозрительно идеальное сочетание всего того, на что римляне смотрели косо: ночь, женщины, вино, бородатые греки. Как по заказу. Все это было неспроста, по крайней мере, римские власти в том не сомневались. Так или иначе, хотя поначалу культу служили исключительно женщины, которые, как сказано у Тита Ливия, «и положили начало этому злу»[22], впоследствии жрицы стали приглашать и мужчин — наверное, чтобы оживить оргии. Однако, поскольку культ был греческим, «больше мерзостей мужчины творили с мужчинами, нежели с женщинами», и список явлений, возмущающих добродетельных римлян, пополнился гомосексуалистами. Последователи культа пустились во все тяжкие:

После того как вино подогрело страсти, а ночное смешение женщин с мужчинами и подростков со взрослыми окончательно подавило чувство стыдливости, стал набирать силу всяческий разврат, ибо каждый имел под рукой возможность удовлетворить тот порок, к которому больше всего склонялся. Но дело не ограничилось растлением женщин и благородных юношей: из этой кузницы порока стали распространяться лжесвидетельства, подделка печатей и завещаний, клеветнические доносы, оттуда же — отравления и убийства внутри семьи, не оставлявшие подчас даже останков для погребения.

Казалось бы, потеха и раздолье. Но Сенату почему-то не понравилось. Может, просто истерия. А может, и вовсе плод паранойяльного воображения сенаторов. Не исключено, что это был просто скромный крохотный культ, происходящее в котором раздули до неузнаваемости. Однако расправу над ним устроили самую что ни на есть настоящую, суровую и жестокую.

За доносы на последователей культа назначили вознаграждение. Схвачено было 7000 человек. Часть спаслась бегством. Некоторые покончили с собой. Основную массу казнили. Римляне и вправду на дух не выносили пьянства.

А потом у них образовалась империя — и все изменилось.

Империя

Римская империя по сути представляла собой систему, в которой все богатства известного мира стекались в один-единственный город. И в результате тот стал, наверное, самым богатым за все время существования человечества. Богатство развращает — чем больше денег, тем шире простор для увеселений, а в итоге, как все мы учили в школе, наступает упадок. Римляне полюбили вино больше воды. Потом разрешили пробовать вино женщинам. Потом прочитали наконец греческие сочинения — и им понравилось. Потом подумали, что, возможно, и в гомосексуализме что-то есть — и понеслось. К середине I века н. э. суровые сенаторы времен республики должны были уже просто извертеться в гробу.

Как же было принято приобщаться к веселью? Особенность римского богатства состояла в том, что неиссякаемый поток денег изливался в первую очередь на верхушку общества и только оттуда просачивался ниже. Так что, если вам хотелось вкусить вина и других благ, сперва следовало найти себе покровителя, чтобы обрести их за его счет. Подход выглядит паразитическим — да, собственно, таким он и был, но все это делалось в открытую. Существовали богатые покровители и увивающиеся вокруг них прихлебатели. Никто ничего не скрывал. Если вы были готовы унизиться за вознаграждение, вы его получали — в виде вкусной еды и хорошего вина. Стержнем этой системы выступал банкет — пиршество под названием конвивий.

Данная система нравилась не всем. «Настолько ль тебе обед оскорбительный дорог? / Так ли твой голод жесток, что не можешь (а было б честнее) / Там и дрожать и глодать объедки собачьего хлеба?»[23] — интересовался Ювенал.

Большинство отвечало «да».

Чтобы попасть на пир, прежде всего требовалось раздобыть приглашение. Впрочем, на самом деле это было не так уж трудно — многие богатые римляне устраивали пиры каждый вечер, кухни и столовые поддерживались в постоянной готовности, и хозяину не обязательно было знать всех гостей. Хотя у каждого покровителя имелась постоянная свита, на пир нередко попадали и случайным образом, через знакомых знакомых знакомых. Приличный вид и согласие заискивать и льстить служили пропуском даже с улицы.

День у римлян начинался рано. Они вставали и принимались за дела с первыми лучами солнца, так что, будем надеяться, приглашением вам удалось обзавестись еще до полудня — традиционного времени посещения терм. Если не удалось, то именно термы — самое подходящее место, чтобы все-таки раздобыть приглашение в последний момент. Рассыпайтесь в любезностях (желательно к тому же выглядеть презентабельно), старайтесь завязать разговор с любой мало-мальски важной птицей. Кроме того, где еще, как не в термах, вы сможете привести себя в надлежащий вид, когда станет ясно, что присутствие на пиру вам сегодня вечером гарантировано.

Перед пиром римляне долго сидели в парной, чтобы испарить побольше влаги из тела и с лихвой возместить эту потерю за столом. На первый взгляд практика странная, однако на самом деле она мало чем отличается от современного обычая раззадоривать аппетит хорошей физической нагрузкой. Согласно Плинию Старшему, некоторые готовы были и без пира обойтись:

Есть такие, что не могут дождаться минуты, чтобы улечься на ложе и снять тунику; голые, задыхаясь, сразу хватают огромные сосуды; словно похваляясь своей силой, вливают их в себя целиком, чтобы тотчас же вызвать рвоту и опять пить, и так во второй и в третий раз, будто родились они, чтобы зря тратить вино; будто вылить его можно не иначе, как из человеческого тела![24]

Вызывать рвоту тоже было делом обыденным. Существует историческая байка, будто римляне опорожняли таким образом желудок между переменами блюд в специальном помещении под названием «вомиторий». Это не так. Однако они часто вызывали рвоту перед пиром — пусть и обходились без специального помещения.

Современный тусовщик ощущал бы себя на римском пиру на редкость неуютно. Греческий симпосий представлял собой собрание равных — симпосиарх был лишь номинальным главой, распорядителем. В конечном счете все приглашенные пили из одного кратера. Это был мужской (и только мужской) междусобойчик. На конвивии, что в буквальном переводе означает общность и единение, никакой общности не было в помине. Римляне собирались, чтобы показать себя, выстроить иерархию, определить, кто находится на вершине, а кто — на самом дне. Развлекаться здесь не полагалось. Полагалось знать свое место, восхвалять вышестоящих и глумиться над нижестоящими.