– Ваши камеры ведут запись? – спросил Том кассира, показав ему свой жетон.

– Да, в конце каждой смены мы меняем пленку. Проходят сутки, и пленка используется опять. После трех вооруженных ограблений в прошлом году страховая компания потребовала установить систему наблюдения.

– Мне необходимо посмотреть ваши кассеты, – сказал Том.

Кассир отпер ключом тесную каморку.

– Мы держим записи под замком, чтобы налетчики, убегая, не могли захватить их с собой, – сказал он, гордясь столь хитроумной системой безопасности.

Он усадил Тома на табурет перед мониторами и отдал ему кассеты с пленкой. Том начал с просмотра на повышенной скорости записей наружной камеры, следя за временем, бегущим внизу экрана.

Сердце у него забилось сильнее, когда на экране появилась черная машина. На тротуар выбрался неясный силуэт. Ритм сердцебиения дополнительно ускорился, когда этот силуэт, приближаясь к станции обслуживания, стал приобретать отчетливость. Потом его скрыл от объектива навес.

– Помните эту женщину? – обратился Том к кассиру.

– Что-то я не разгляжу… Четкости недостает. Но у вас в полиции современное оборудование, вы сумеете увеличить четкость.

Том отыскал кадры получше, и кассир передумал.

– Кажется, начинаю припоминать! Это она попросила меня о помощи, когда я обслуживал клиента. У нее машина заглохла, и она что-то несла о канистре электричества. Я сначала подумал, что она издевается, но оказалось, что она это серьезно. С кем только не приходится сталкиваться! Некоторые как с луны свалились!

– Вы не так уж далеки от истины. Что же она сделала потом?

– Понятия не имею, – ответил кассир станции обслуживания. – Я посоветовал ей вызвать машину техсервиса, она отказалась и ушла.

Запись камеры наблюдения подтверждала ее уход. Непонятно было другое: что Агата делала потом в заглохшей машине?

Он продолжил просмотр записи в ускоренном режиме – и вытаращил глаза: через целых два часа она опять вышла из машины, вернулась на станцию и скрылась под навесом, чтобы уже из-под него не выходить.

Он заменил в видеомагнитофоне кассету с записью камеры наружного наблюдения на другую, записывавшую происходившее перед кассой, и нашел на записи тот же временной отрезок, надеясь увидеть Агату. Он не хотел признаваться себе, что ему хочется снова увидеть ее лицо.

Увы, на экране появилась совершенно другая особа, моложе и выше Агаты. Она взяла баночку содовой, расплатилась и вышла.

– Это постоянная посетительница, – подсказал Тому кассир. – Странная какая-то! Приезжает каждый вечер, примерно в одно и то же время, заливает ровно два галлона, берет одну колу и вежливо прощается.

– Она уехала одна?

– Слушайте, кто тут полицейский, вы или я? Когда я с ней здоровался, она была одна. Больше я на нее не смотрел.

Том прирос к видеомагнитофону. Трижды просмотрев эпизод с молодой женщиной, он опять вставил кассету с записью камеры наружного наблюдения. Между моментом, когда незнакомка вышла из супермаркета, и новым появлением ее машины в объективе прошло семь минут. За это время она могла куда-нибудь позвонить, подкраситься, глядясь в зеркальце; возможно, она совместила оба этих занятия. Или произошло что-то совершенно другое?

Номерной знак было не разглядеть, но марка автомобиля была достаточно редкой. Выяснение ее владельца не должно было занять много времени.

– Она расплатилась кредитной картой? – спросил Том.

– За два галлона бензина и колу? – Кассир усмехнулся. – Только наличные! И никаких чаевых. Машину она всегда заправляет сама.

Том вернул ему кассеты и вышел.

В файле автоинспекции Пенсильвании не фигурировало ни одного красного «олдсмобиля», а чтобы распространить поиск на другие штаты, пришлось бы обратиться в Службу федеральных маршалов. Вместо этого Том решил рискнуть. Судя по записи камеры, автомобиль уехал по шоссе № 76.

* * *

Открыв глаза, Милли увидела обращенный на нее пристальный взгляд Агаты. Она потянулась и сладко зевнула.

– Давно вы так на меня смотрите?

– Ты так мирно спала!

– Странно, мне снился тревожный сон: будто бы меня похитила незнакомка, – съязвила в ответ Милли.

– Это не похищение, а просьба о помощи. Ты мою просьбу не отклонила.

– Ага, под дулом револьвера. Называйте это как вам больше нравится.

– Разве ты не согласилась бы?

– Чтобы это знать, надо было, по крайней мере, спросить. Что, если теперь я откажусь везти вас дальше, но, так и быть, доставлю к первой же железнодорожной станции? В двери вагона поезда нет рамки безопасности, вы могли бы захватить с собой вашу игрушку.

– Предлагаю сначала позавтракать, а уж потом принимать решение о нашем совместном будущем.

Милли вместо ответа запустила мотор. Вскоре старый железнодорожный мост скрылся из виду.

– Дорога номер тридцать не сравнится славой с дорогой номер шестьдесят шесть. Это несправедливо, потому что тридцатка первой пересекла всю страну, – сказала Агата, чтобы нарушить молчание.

Впереди появилась конная повозка.

– Вот мы и на территории амишей, – добавила Агата.

Но Милли по-прежнему молчала. Они ехали через настоящую деревню, и у Милли было впечатление, что они пересекли границу эпох и вернулись на три века назад. В поле крестьянин шел за плугом, перед домами не было электрических столбов, на крышах – телевизионных антенн. Белье, сохшее на веревках, ничуть не украшало тусклого пейзажа, местные жители были одеты так, словно поголовно соблюдали траур.

– Как можно вести такой образ жизни в наше время? – не выдержала Милли.

– Отказ соответствовать окружающему миру – их первейшее правило. Мне знакомо похожее мироощущение, не совсем такое, как у них, но в двадцать лет я стремилась к похожему идеалу. У амишей каждый работает, все едят досыта, образ жизни у них простой, защищающий их от несправедливости. Это суровые, но великодушные люди.

– Возможно, но субботним вечером у них здесь, наверное, не очень весело.

– Откуда ты знаешь? – спросила Агата. – Разве они приглашали тебя к своему столу?

Милли обогнала повозку и прибавила газу. Еще поворот – и она вернулась в свой век. Лавочки, торговавшие изделиями мастеров-амишей, соседствовали с современными магазинами и многочисленными ресторанами. Агата попросила Милли остановиться на паркинге дайнера[3].