– Поезжай! – скомандовала Агата.

– Простите?

Оглянувшись, Милли обнаружила, что у ее непрошеной пассажирки в руке револьвер.

– Не лучший способ знакомства, – молвила та, – но что поделать? Делай, что я говорю, и все будет хорошо.

– Если вам нужна моя машина, то вам придется меня застрелить.

Агата рассмеялась:

– Машина у тебя – чудо, она навевает мне чудесные воспоминания. Ты удивишься, если я тебе скажу, что девчонкой часто сиживала как раз в таком «олдсмобиле». Тогда они были в моде. Поезжай, чего стоишь?

Милли могла бы попробовать ее разоружить или распахнуть дверцу и позвать на помощь, но незнакомка могла выстрелить быстрее.

– Куда ехать? – спросила Милли, стараясь взять себя в руки.

– На запад.

– Что вам от меня надо?

– Ничего личного. Моя машина сломалась, а мне позарез нужно кое-куда попасть.

– Угрожать мне – это лишнее, достаточно было бы просто вежливо попросить.

– Вот я и прошу очень вежливо: включи передачу и поезжай.

– На запад – это как-то неопределенно, – сказала Милли, поворачивая ключ зажигания.

– Ты права, зачем лишать себя удовольствия быть вежливой, когда есть такая возможность? Пожалуйста, отвези меня в Сан-Франциско.

– В Калифорнию?

– Разве есть города с этим названием в других штатах?

– Вы серьезно?

– У меня револьвер, суди сама.

– Но до Сан-Франциско не меньше трех тысяч миль, нам потребуется на дорогу…

– Меньше: две тысячи восемьсот восемьдесят миль, если по автострадам, но по автострадам мы не поедем: времени у меня вагон, да и быстрой езды я не люблю.

Милли покинула заправочную станцию и повернула на шоссе № 76, надеясь, что ей удастся вразумить пассажирку. Не будь у нее револьвера, она бы вызывала симпатию: от нее веяло задором и отвагой, а Милли такие качества ценила.

– Если ехать с утра до вечера, – заговорила она, – на дорогу уйдет четыре-пять дней. Чистое безумие!

– Иногда безумствовать совсем неплохо! Без этого наступает смертельная скука, уж поверь мне. Я склоняюсь к пяти дням. Ты слишком вымотаешься, если станешь гнать безостановочно, а меня тянет полюбоваться пейзажами.

– Я не могу так долго отсутствовать, меня с работы выгонят!

– Что, хорошая работа? – поинтересовалась Агата.

– В данный момент как раз запарка, но обычно ни шатко ни валко, меня устраивает.

Разговорить ее, думала Милли, подыграть ей, не злить, но и не слишком задабривать, чтобы ничего не заподозрила…

– Тебе примерно лет тридцать, да? – спросила ее Агата.

– Примерно, – подтвердила Милли.

– И тебя в твоем возрасте устраивает работать ни шатко ни валко?

– Какая-никакая, а работа, в наше время это уже немало.

– Понимаю, – сказала Агата, кивая головой. – Что ж, скажешь своему начальнику, что у тебя грипп. Больных не увольняют.

– Еще как увольняют! Заменяют здоровыми. Миссис Берлингтон на это не поведется, непременно потребует медицинскую справку.

– Я выдам тебе справку.

– Вы что, врач? – удивилась Милли.

– Нет, но твоей миссис Берлингтон не обязательно знать такие тонкости.

– Фрэнк будет беспокоиться, я не могу просто так взять и исчезнуть.

– Ты замужем?

– Еще нет. Но через час-два он заявится ко мне. Если я не буду подавать признаков жизни, он обратится в полицию.

– Ну, так не станем зря беспокоить Фрэнка. Он знаком с твоей миссис Берлингот?

– Был знаком еще студентом, только это было давно.

– У тебя есть этот… карманный телефон?

– Мобильник?

– Он самый, мобильник! Позвони ему и скажи, что сегодня вы не сможете увидеться. Ты же говоришь, что на работе у тебя запарка? Вот и решила задержаться.

– А завтра что?

– Завтра видно будет.

Милли достала из кармана джинсов мобильный телефон и взмолилась, чтобы Фрэнк ответил на звонок. Дожидаясь, пока это произойдет, она соображала, какие подобрать слова, чтобы он догадался, что у нее проблемы.

Агата отняла у нее телефон и прикрыла его ладонью.

– Дорогой, мне придется задержаться на работе допоздна, спокойной ночи, птенчик, утенок, как еще вы там друг друга называете? Только это, ни слова больше, тебе понятно?

Милли бросила на нее негодующий взгляд и забрала телефон – как раз вовремя, чтобы услышать длинный сигнал автоответчика. Пришлось повторить с минимальными искажениями продиктованное Агатой сообщение.

– Молодец, что называешь его по имени, – похвалила ее Агата, конфискуя телефон. – Терпеть не могу уменьшительного сюсюканья! Помню, в свое время я бросила мужчину, имевшего неоспоримые достоинства, только за то, что он называл меня «мой пупсик». Я что, похожа на пупсика? Нет? Значит, до свидания!

– Докуда мы доедем сегодня вечером? – спросила растерянная Милли, чувствуя, что первая партия проиграна.

– Как можно дальше от Филадельфии. Остановимся, когда ты устанешь, – ответила Агата.

* * *

Том, вооруженный своим удостоверением, явился в центральное отделение полиции ровно в полдень. Из кабинета инспектора он позвонил своему другу-судье, и тот без промедления переправил ему по факсу список, о котором шла речь накануне.

Он внимательно изучил список и получил от коллеги разрешение поработать на его компьютере.

Из перечисленных в списке десяти человек в районе Филадельфии до сих пор проживал всего один. Том попросил машину без полицейских обозначений. Инспектор проводил его на стоянку.

– Вы недалеко? – осведомился он, отдавая Тому ключи.

– Думаю, да, – подтвердил Брэдли.

– Главное, не выезжайте за границу штата, это все, о чем я вас прошу.

Том пообещал. Когда детектив ушел, он открыл чемоданчик, достал сэндвич и дорожную карту, положил то и другое на пассажирское сиденье и поехал.

В бортовом радио непрерывно звучали вызовы центрального участка, обращенные к патрульным машинам. Тому надоел этот треск, он выключил радио и, впившись зубами в сэндвич, прибавил газу.

Через пять часов он был в Филадельфии. Он наметил побывать у некоего Роберта Графтона, человека пятидесяти с лишним лет с многочисленными приводами. В последний раз он попался на глаза полиции несколько месяцев назад: его задержали за потасовку в баре, на сутки отправили за решетку и освободили под залог в пять тысяч долларов, назначенный для возмещения причиненного им материального ущерба.