Повзрослела дочка: восемнадцать ей.

И глаза серьёзней, и слова умней.

И уже не скажем: «Мы не разрешим!».

На собраньях в школе больше не сидим.

Не обманешь сказкой о Добре и Зле:

Нет ведь Доброй Феи на больной Земле.

Что ж, всему на свете наступает срок…

Но опять надежды тлеет уголёк:

Уголёк надежды в золоте любви.

Медальончик этот к сердцу прикрови.

Пусть любовь дополнят глаз друзей

пожары

(Среди них, конечно, исобачьих пара).

И душа светлеет, и слезится глаз,

И Закон Булата действует для вас.

Всему свойсрок.

Проходит время.

Кассета Джексона в пыли.

Никитин с Долиной «не в теме».

Скучает Пастернак вдали.

Язык другой уже усвоен,

Что говорил им сам Творец.

И уж вниманьем удостоен

Другой писатель и певец.

* * *

Ты ещё молода…

Я ещё молодой…

Было время: в «ещё» не нуждались.

Жизнь казалась тогда

Полной чашей вина, —

Пить-пьянеть из неё не боялись.

Но трезвела в пути

«Голова во хмелю»,

Душ холодный судьбы принимая.

И теперь уж другие я песни пою…

Ну а ты?.. Впрочем, ты – не седая.

Тем, кто сломан судьбой,

Им уже не понять,

Что для жизни есть мера другая.

Ты – на белом коне,

А я вслед за тобой,

Но на чёрном коне, «молодая».

* * *

Хорошо ли, плохо ли, —

Что прошло, то прожили.

Задали ответы мы,

Не найдя вопрос.

Горечи и сладости.

Год печаль – миг радости.

И досада слёзная:

Не вернёшь.

* * *

Что поделать?.. Жизнь проходит.

Не вернуть.

На усталом небосводе

Грусти муть.

И вновь: улыбка мамы, смех Мишутки, ирония папы – на фотографиях памятников… Тихо здесь… Тепло… Как в раю…

Здесь благодать и тишина…

Лишь птичья музыка слышна…

Но в неизмученной земле,

Под благодушным небосводом,

Уже заложена война:

Зла во Добре.

Добра во Зле.

Я готовлю себе подлянку.

Хочешь – слушай, а хочешь – нет.

Я готовлю себе подлянку

Уже пятый десяток лет.

Не случайно и не халтуря,

Я работаю каждый день.

И не мог бы я сделать другую,

И упёрся, как старый пень.

Долог путь, но я не горюю,

Ведь финала близки огоньки,

Где подлянка восторжествует,

То есть я… «отброшу коньки».

Не бегут неуклюже

Все евреи по лужам:

До зимы не видать уж дождей.

А эту пару в жарищу,

В нашем Израилище,

Угораздило на юбилей.

Соблюдём же приличье,

Сделавчинным обличье,

Поздравлений букет поднесём:

«Будьте нам вы здоровы,

Счастливы – не то слово!

Долго, долго живите вдвоём!».

Но семиты ведь ушлы,

Как известно, покушать,

А ради делаи выпить в жару.

Принимайте ж подарки,

Поцелуи и «бабки»,

И скорее, скорее – к столу!

Припев:

Жизнь играет

С намив прятки

У Фортунына виду.

К утешенью,

Юбилеев —

Много есть в году.

Какой большой «гембель»

Принёс июль парню:

Пяток-другой пьянок

С «хешбона»[2]сдул деньги.

А тут ещё горе:

Родился сам сдуру

И впопыхах что ли

В свою он влез шкуру.

Но наступил август,

И ждут других тосты.

И на душе радость:

Ведь не к нему гости.

Пройдетеё праздник.

Уйдут к гостям стулья.

Какой большой «гембель».

Ах, какой «цурес»!

А ты не спишь, «демпель»,

В свой телескоп щурясь.

И никакой песни

Не пожелать звонче.

Ну разве что, если

Кто-то придёт «с ночи»

И, подкатясь боком

К лежащему вопросом,

Зевнёт весьма громко,

И захрапит насосом.

Милый друг, синий небосвод

Не для тех, кто не знает бед.

Кто не пил горечи дорог, —

Не поймёт радости побед.

Суета – грустный наш удел,

Но любви тлеет светлячок,

И, когда разум не у дел,

Может быть сердцу горячо.

Коротка песенка людей.

Пробуждаясь, в небо мы уйдём.

Ты себе верой душу грей, —

Может быть, богами сойдём.

Двадцать первый век

Нависает мрачно.

Двадцать пять годков

Вместе мы идём.

И не скажешь, что —

Жизнь была удачной.

И не скажешь, что —

Весело поём.

Наш сынок-малыш

С ангелами дружит.

Стерва-родина

Выпустила вдруг.

Наша доченька

Ещё год отслужит

И отправится

В свой счастливый круг.

Свадьбы «серебром»

Обернулось время.

Что ж, начнём лепить

«Золотой» узор.

Запоёт «оркестрик»,

Обнадёжив тему,

И обман – его —

Вечный дирижёр.

Константинополь сказался холодным Стамбулом, а ислам – не таким уж страшным, если снимать обувь, когда входишь в мечеть.